Приехав в небольшой городок Красновятск, затерянный в сумрачных вятских лесах, Нина Андреевна Садовина долго не могла к нему привыкнуть. После морозного Архангельска, где она окончила училище искусств, районный городок произвел на неё впечатление удручающее. Местность, на которой он располагался, была настолько холмистой, что непонятно было, какая тайная сила удерживает на этих склонах старые купеческие дома. Меж домов на холмах толпились березы и тополя, тянулись ветхие синеватые заборы, кое-где прерываемые яркими пятнами рекламных щитов. В центре Красновятска возвышался старинный собор из красного кирпича. Рядом с собором уходила в небо белая пожарная каланча, которая когда-то была колокольней.
Детская музыкальная школа, куда Нина устроилась на работу, находилась в одном из старинных мещанских особняков, который выделялся среди остальных изобилием гипсовой лепнины по фасаду и чугунной оградой, отбрасывающей в погожий день весьма замысловатую тень. Возле здания школы был широкий сквер, сплошь заросший густыми сиренями, в центре которого белел мраморный круг неработающего фонтана, а конце едва просматривалась полуразрушенная ротонда.
Служебную квартиру Нина получила в центре городка, в бывшем общежитии реального училища, где обучался когда-то видный революционер Яков Ройзман, участвовавший в подготовке покушения на Александра второго. Отапливалось это общежитие дровами, имело скрипучий пол, высокие потолки и два тёплых туалета, расположенные в разных концах широкого коридора.
Комната Нины была на втором этаже, как раз на уровне густых вершин американских клёнов. Когда Нина в первый раз летним вечером открыла окно, она была приятно удивлена близостью резных желто-зелёных листьев. Накануне был дождь и сейчас, омытые влагой, кленовые листья издавали тонкий приторно-сладковатый аромат, такой знакомый и такой родной, что у неё от странной (пришедшей откуда-то из детства) нежности закружилась голова. Она несколько раз глубоко вздохнула и долго потом простояла так, наблюдая расплывчатое сияние закатных лучей, размноженное в лужах на асфальте.
Коллектив учителей в музыкальной школе при первой встрече Нину разочаровал. Тут были женщины в возрасте, которые выше всего ценили в окружающих трезвый расчет и хозяйственную жилку. Они без конца рассуждали о дачных участках, о каких-то новых практичных парниках и теплицах, огурцах и помидорах. О том, как поднялась в цене свинина, и как непозволительно распустились дети после демократических реформ эпохи Гайдара и Ельцина.
Единственным человеком, с которым Нина могла сейчас поговорить по душам, стала соседка по этажу, одинокая тридцатипятилетняя женщина Наталья Юрьевна Осокина, работающая экономистом в одном из отделов районной администрации.
Наталья расположила к себе широким румянцем во всю щеку и умением улыбаться даже тогда, когда говорит о серьёзных вещах. У Натальи были тёмно-русые, слегка вьющиеся волосы, смуглая кожа и большие озорные глаза.
В общем, Нина вскоре заметила, что местные мужчины, глядя на Наталью, инстинктивно облизывают губы, как будто замечают что-то вкусненькое. А ещё Наталья всегда была чем-то взволнована, чем-нибудь приятно потрясена. Она знала все последние городские новости, все самые занимательные сплетни и умела изложить их так, что Нина не могла сдержать улыбки.
