Сумерки уверенно опускались на густой лес, отдавая его во власть ночи. Покосившаяся от времени изба, укрывшись от непрошеных гостей в тёмной чаще, ждала свою хозяйку.
– Пора, – старуха, опираясь на сучковатую палку, начала подниматься на крыльцо. Трухлявые ступени жалобно заскрипели, угрожая проломиться. Длинный подол старухи волочился по ступеням и та, опасаясь наступить на ветхую ткань, подхватила его костлявой рукой. Остановившись, старуха бросила цепкий взгляд на мрачную окрестность и тихо прошептала: – Пора этому миру ответить за предательство богов.
Щербатая деревянная дверь, поддерживаемая кожаными полосками, осторожно прикрылась, пропустив в дом хозяйку. Старуха подбросила несколько сучковатых поленьев в печь и заглянула в казан, в котором уже три дня лениво бурлило тёмно-зелёное тягучее варево, наполняя избу тошнотворным запахом.
Старуха бросила на стол охапку принесённых трав и быстро разделила её на несколько пучков. Остановившись около горячего казана, старуха хриплым голосом начала читать строки древнего заклинания, сохранившегося с далёких времён, когда ведьмы мира Ингион были в почёте. С каждым произнесённым словом казан кипел всё сильнее, выплёскивая содержимое на грязный пол и одежду старухи.
Пучок травы упал в бурлящее месиво и, погрузившись, изменил цвет содержимого казана на синий. Бормотание старухи набирало силу, становясь громче, и в казан в строгой очерёдности отправились ещё несколько трав, окрасив вязкую жидкость в красный цвет.
– Покажи свою силу, Баргосад! – крикнула старуха, вскинув руки. Костлявая ладонь исчезла в складках лохмотьев, и появилась вновь с маленькой ёмкостью, наполненной красной жидкостью. – Я укажу твоему воину путь среди миров… Кровь третьего сына, рождённого в первую кровавую луну…
Старуха остатками гнилых зубов стянула с флакона кожаный лоскут, намереваясь вылить кровь в бурлящее зелье, когда дверь распахнулась, и в дом ворвался бородатый человек в стальной кирасе, поверх которой была одета белая накидка с фиолетовым крестом в центре красного круга. Выхватив меч, человек кинулся к старухе, но огромное сизое облако, вырвавшееся из её посоха, отшвырнуло непрошеного гостя.
– Вы опоздали, дети Тиуса… – расхохоталась старуха.
Арбалетная стрела со свистом ворвалась в дом и прибила руку старухи к прохудившейся стене. Смех ведьмы моментально сменился отчаянным криком и воем: в казан попали всего несколько капель крови, что было недостаточно для завершения обряда.
Вторая стрела пробила горло старухи, и ведьма по-птичьи заклокотала. В избу вошёл крепкий мужчина средних лет в белой мантии, держа перед собой защитный амулет Тиуса.
– Слава Тиусу, мы вовремя, – произнёс мужчина, вытирая каплю крови на ободке казана.
Вслед за мужчиной в хлипком сооружении появился второй стражник и остановился около старухи, которая с ненавистью следила за людьми.
– Во двор её! Сжечь! – приказал отец Аман, начиная ритуал, разрушающий призыв ведьмы.
К парню присоединился поднявшийся с пола стражник и они, грубо сорвав старуху с арбалетных стрел, поволокли её к выходу. Взревев, ведьма отбросила стражников и швырнула в казан флакон с остатками крови, который сжимала её пробитая рука.
