Нож в сердце рейха

Снег накануне несколько подтаял, за ночь подморозило, и потому наст держал. Федор шел не спеша. Лыжи, подбитые лосиной шкурой, лишь подламывали тонкую ледяную корочку. Солнце еще не выглянуло из-за кромки леса, но небо было по-весеннему высоким, безоблачным, что предвещало хороший день. Лес медленно надвигался темной стеной. Крайние ели, словно стражи, стояли, набычившись, касаясь нижними лапами снежного покрова.

Чуть познабливало. Не от морозца, нет! От внутреннего волнения – предвестника предстоящей охоты. К этой охоте Федор готовился больше месяца. Шутка ли! На медведя! Может, он и не пошел бы, да военком достал: «Тебе еще и восемнадцати нет, потерпи. Окончи школу… Приходи через год, тогда и поговорим».

«Через год… Через год и война уже закончится… Нет! Я докажу, что со мной так нельзя… – накручивая себя, размышлял Федор. – Силой бог не обидел, ростом тоже, да и весом, почитай, центнер. А главное, с раннего детства в тайге: стреляю, что из «берданки», что из карабина без промаха, следы читаю, с дедом на пару неделями в тайге промышлял… А что мне лет семнадцать от роду, так то разве причина в армию не призывать. Тимоху-то Пронькина, не в пример, еле ноги волочит от слабосилья, а забрали. Несправедливо это! Неправильно!»

Медвежью берлогу Федор приметил давно. Самого зверя не видел, каков он: матерый или так, не очень. Выбрал же берлогу потому, что оказалась самой близкой от заброшенной просеки, по которой можно будет добычу вывезти из леса. Пока что Федор тащил за собой санки, чтобы было на чем шкуру и медвежью голову везти, а уж за тушей… у председателя колхоза придется просить лошадь. В том, что он завалит медведя, Федор не сомневался. Не раз видел, как охотники брали матерых на ножи. «Дело нехитрое, – продолжал он размышлять, ритмично переставляя лыжи. – Поднять медведя… а встанет на задние лапы, булаву ему в морду… и ножом в сердце… Главное тут, чтобы нож меж ребер прошел…»

Видеть-то Федор подобные схватки со зверем видел, но тогда на страховке у поединщика до пяти охотников было, а он сегодня один, некому его подстраховать. Война! В первый месяц почти всех мужиков из деревни побрали. И понятно! Охотники! Кому, как не им, воевать. С детства к оружию привыкшие. Отец тоже охотником знатным был, да не повезло ему. С медведем схватился один на один. Булаву-то, обитую медными шипами, он мишке в морду сунул, тот схватил ее, да, видимо, наколовшись, отпустил… и навалился на охотника. Только через двое суток истерзанное тело нашли. Но Федор об этом не думал. «Дед-то вон сколь матерых завалил, и ничего…» Правда сказать, дед был более двух метров ростом, весил сто сорок килограммов, и силушки на всю деревню хватало. Бывало, в праздник мужики напьются, задерутся, бегут бабы к деду: «Федор Федорович, уйми ты мужиков, не дай бог покалечат друг друга». И унимал. Подхватит оглоблю или жердину из изгороди выдернет и ну ею охаживать буйных. Федору-внуку еще ой как далеко до Федора-деда. Вот и сегодня… чуть свет пошел в тайгу, а деду не сказал. Отговорил бы старый или следом увязался. Хотя и могуч дед, а ему-то уж девяносто семь… Поберечь надо старого…