Гадалка.

Гадалка.

– Жизнь ты проживёшь в тревогах и печалях и счастлив не будешь ни одну минуту.

Слава с тоской смотрел на намертво вцепившуюся в него старуху. А всё его проклятая жалостливость. Который раз из-за неё в неприятности влипает. И работу хорошую по доброте душевной потерял, когда хотел товарищу помочь, а тот оказался в нечистых делах замешан. После того, как всё всплыло, никто и разбираться не стал, выперли обоих, спасибо не посадили. Верно говорят, ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным. Теперь таксует Славка в экономе на старенькой «Тойоте», думал временно, да третий год уже пошёл.

Время приближалось к девяти вечера, и на Славу, который за рулём был аж с пяти утра, неумолимо наваливалась усталость. К ногам будто привесили гири, глаза слипались, и хотелось только одного – поскорее добраться до кровати. Слава совсем уже было собрался ехать домой отсыпаться, когда пришёл заказ до торгового центра, находящегося как раз рядом с его домом. Ну он тот заказ и взял, чего не взять, раз всё равно по дороге. Клиент оказался весёлым разговорчивым мужчиной в годах, слегка подшофе.

– Командир, газуй, если успеем до закрытия, накину сверху. Жене надо срочно подарок купить. Забыл, понимаешь, про годовщину свадьбы, ё-моё, отшибло и всё. С мужиками ещё посидели часок после работы. Прихожу домой, там стол накрыт, а у жены лицо такое, что меня как током шибануло. Вспомнил всё, и какое сегодня число, и сколько дней она в прошлом году со мной не разговаривала, когда я её маму с днём рождения забыл поздравить.

Странную старуху у торгового центра Слава приметил сразу как въехал на парковку. Сухая сгорбленная фигура в мешковатой одежде с потерянным видом бродила по мокрому бетону, шарахаясь от случайных машин. В ярко-жёлтом свете фар Слава разглядел мятый лёгкий плащ, совершенно не подходящий для холодного октябрьского вечера, и поношенные туфли, которые тоже выглядели не по сезону. Седые пряди, выпавшие из тощего пучка, безжалостно трепал промозглый ветер.

Слава припарковался поближе ко входу в торговый центр, высадил пассажира, шумно поблагодарившего за скорую доставку, а потом вместо того, чтобы ехать, как планировалось, домой, вышел из тёплой машины в сырую осеннюю темноту.

– Бабушка, вы не заблудились? Может, вас домой отвезти? – крикнул он одиноко стоящей на ветру фигурке, казавшейся совсем хрупкой на фоне гигантского здания торгового центра.

Старуха никак не отреагировала. Слава подошёл ближе и дотронулся до костлявого плеча, прикрытого тонкой плащёвкой.

– Вам помочь?

Старуха вздрогнула и повернулась к Славе, впиваясь в него неожиданно острым немигающим взглядом. Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, пока Слава, которому стало не по себе от этой игры в гляделки, не попытался отойти. Тут старуха вдруг вцепилась в его рукав узловатыми пальцами с потемневшими ногтями.

– Помочь, надо помочь, – забормотала она, – помоги себе, не дай пропасть. Пропадёшь ни за грош, погубишь себя. В тревогах и печалях проживёшь и счастлив не будешь ни одну минуту.

«Вот влип, сумасшедшая, похоже», – обреченно подумал Славка, аккуратно пытаясь высвободить свой рукав из цепких пальцев.

– Послушай, сынок, послушай меня, душа у тебя светлая, жизнь длинная, да грех на тебе, душу рвёт, камнем к земле прибивает, крыльев расправить не даёт. Смалодушничал ты однажды и беду на человека большую навлёк, человек этот теперь будто птица вольная, в клетке запертая, в четырёх стенах как в тюрьме мечется, жизнь клянёт, о страшном думает. И ты свой грех знаешь, не простишь себя, совесть не даст. Больно человек ты хороший. Если ничего не исправить, загубишь и свою жизнь, и её.