Это случилось в пансионате

Полдня промелькнули под визг карусельного станка, норма выполнена и перевыполнена, наступило время подзаправиться. Заслуженный обеденный перерыв! Егор выключил агрегат, взял ветошь. Устал. А до отпуска ещё тыщщу лет. Чем заняться вечером? В киношку?

– Проханов!

Это, конечно, Нюрка, комсорг цеха, некрасивая, хоть и в теле, но, опять же, страшная зануда и какая-то… пресная, что ли. С такой не стал бы ни за какие коврижки, увольте.

– Ну?

– Проханов, дуй в красный уголок. Профорг зовёт. Вроде о горящей путёвке речь шла. Везёт некоторым…

– А куда? На море?

– Много хочешь.

– Ну тогда в Сибирь.

– Вообще не в курсе. Иди, сам узнаешь.

– Ладно, уговорила.

Нюрка убежала, цокая каблуками. Егор убрал рабочее место и не торопясь вышел из цеха.

В красном уголке молодой профорг Приходько играл в шахматы с пожилым парторгом, ветераном войны Иван Иванычем Рыбиным.

– Звал, начальник? Зачем звал?

– А, наш передовик! – Приходько встал, открыл железный шкаф. – Вот, дорогой товарищ Проханов, администрация премирует тебя десятидневным пребыванием в пансионате “Сосново”.

– А на кой, простите за мой французский? Вроде на здоровье не жалуюсь, тьфу-тьфу-тьфу.

– Чудак человек! Это ж не санаторий, а про-фи-лак… тьфу, чёрт, пан-си-о-нат, учреждение для отдыха трудящихся. Природа, воздух и… прочее, – профорг понизил голос, искоса поглядывая на парторга. – Так что езжай, и узнаешь, чем там люди занимаются. Я бы и сам с удовольствием, да вот…

– Да, Егор, не отказывайся, – подал голос Иван Иванович. – Отдохнёшь зачётно. Путёвка бесплатная, в отделе кадров заявление напишешь, и прямо сейчас, с обеда, можешь идти.

– Ну это как бы…

– Ты что, в свободное время банки грабишь?

Егор давно успел привыкнуть к своеобразному юмору ветерана.

– Э-э-э… В своё свободное время я взял за правило посещать библиотеку, а также зоологический сад.

– Хорошо. А девушка у тебя есть?

– Ну как сказать… Сейчас, в данный момент? Нет.

– А не в данный?

– Аналогично нет.

– Вот и чудно! – подхватил профорг. – Вернее, неправильно выразился, то есть в том смысле, что ты человек свободный, вот и развеешься там, имеешь право. И для института справку дадим.

– Это как раз не обязательно, только что сессию сдал, каникулы.

– Тогда вообще хэнде хох, цап-царап, как у нас на Втором Белорусском говорили, – добавил парторг.

Егор вздохнул:

– Ладно, что ж делать…

Уже за проходной он услышал жеребячье цоканье Нюркиных каблуков.

– Егор!

– Ась?

– Егор, сегодня в ДК Крупской “Поющие гитары”, знаешь?

– Неа, не знаю.

– А у меня два билета.

– Зачем тебе два?

– Вот и я о том. Хочешь?

– Хочу. То есть чего я хочу?

– На концерт пойти.

– С тобой?

– А что такого?

– Да знаешь, – замялся Егор. – Мне завтра в пансионат.

– Ну и что?

– То есть я вообще-то равнодушен… э-э-э… к джазам.

– Но ты же сам сказал “хочу”!

– Я другое имел ввиду.

– Что другое? – смутилась Нюрка и даже как будто покраснела.

– А этого я не скажу, ты ещё маленькая.

– Ха-ха, маленькая. Сам ты маленький.

– Ага.

– Ну так как?

– Послушай, Клава, я хочу откровенно сказать. С некоторых пор, как в комсомол приняли, всегда говорю как на духу…

– Я не Клава, я уже двадцать лет как Анна!

– Да?! А, ну да. Тоже неплохо. Как пулемётчица. Короче, у меня такой принцип по жизни, что если что-то у меня и есть, а чего-то уж точно нет, и с концами. Принцип, понимаешь? Кремень! Ух-ух!