Мост через зиму.
Глава 1
Суббота тянулась бесконечно. Он сидел в кресле, и каждая минута казалась отдельной вечностью, отлитой в свинец. Тиканье настенных часов, подаренных когда-то на двадцатипятилетие, не отсчитывало время, а вбивало его в пространство комнаты. Тук. Еще один миг, который нечем заполнить. Тук. Еще одна частица бытия, прожитая впустую.
Он поднялся, ноги слегка заныли – возраст. Подошел к окну, отодвинул тюлевую занавеску. Мельком взгляд упал на электронные часы на тумбе под телевизором: 19:20.
Странно. Казалось, целую вечность назад он уже подходил к этому же окну, и тогда часы показывали 19:10. Всего десять минут. Десять минут, которые растворились в вате безмыслия, не оставив ни следа, ни ощущения.
За окном медленно, величественно падал снег. Крупные, пушистые хлопья кружились в свете фонарей, ложились на крыши припаркованных машин, на плечи прохожих. Мир был завуалирован мягким, бесшумным движением. Под фонарем шла пара, молодые, она смеялась, запрокинув голову, а он пытался поймать снежинки на рукав. Чуть дальше женщина вела за ручку ребенка в ярком синем комбинезоне. Малыш пытался ловить снег ртом и спотыкался о собственные валенки.
У него внутри что-то неровно и тупо сжалось. Тоска. Она была не острой, не кричащей. Это была знакомая, обжитая тоска, как старый, вытертый до дыр халат. Она заполняла все пространство тихой квартиры, впитывалась в обои, в книги, которые он перестал перечитывать, в кухонную утварь, ждущую своего часа, чтобы накормить одного человека.
Он положил ладонь на холодное стекло. Там, снаружи, кипела жизнь – пусть маленькая, будничная, но жизнь. А здесь, внутри, было стерильно и тихо. Работа-дом, дом-работа. Маршрут, отточенный годами, как колея. Лица коллег, разговоры о погоде и политике. Пустой холодильник, который ленишься заполнять, потому что нет смысла готовить для себя. Вечерние новости, которые уже не новости, а фон. Звонок взрослой дочери раз в неделю, короткий, вежливый: «Как ты, пап? У нас всё хорошо. Целуем. Да, обязательно как-нибудь приедем».
«Как-нибудь». Это слово повисло в воздухе его жизни легкой, невесомой паутиной, которая тем не менее опутывала по рукам и ногам.
Одиночество не было внезапным горем. Оно пришло тихо и незаметно, год за годом, как этот снег за окном. Сначала ушла жена – не со скандалом, а с тихим, окончательным «мы чужие люди». Потом дочь выросла, построила свою жизнь в другом городе. Друзья как-то растворились, у каждого свои заботы, свои колеи. А он остался здесь. С собственной тенью за спиной и с ощущением, что главное уже где-то прошло, случилось без него, а он недоглядел, пропустил.
Выхода не было. Он искал его не раз – в начале, когда пустота только начала образовываться. Пробовал хобби – купил краски, пытался рисовать. Получилось плохо и неискренне. Записался в бассейн – плавал аккуратно, от бортика к бортику, глядя в синюю плитку дна. Даже думал завести собаку, но испугался ответственности, этой ежедневной потребности другого существа. Страшно было обжечься, страшно было вложиться и снова остаться одному. Проще было ничего не менять. Безопаснее.
Снег за окном становился гуще. Фонари уже не освещали, а лишь подсвечивали плотную, колышущуюся пелену. Мир сузился до размеров окна. Люди разошлись по домам, в тепло, к своим. На улице теперь были только ветер да падающая белизна.
