© Рената Каман, 2020
ISBN 978-5-4498-1813-3
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Под напевы уставшего ветра
Ты сегодня вновь снилась мне, мама:
Пела песню уставшего ветра.
А какая-то странная дама
В белом платье и шляпе из фетра
Ухмылялась, плела тебе косы,
Подпевала противно, тягуче
Голоском, незнакомым, гундосым,
И буровила взглядом паучьим.
И кружили, как коршуны, тени
Под напевы уставшего ветра
Над душой моей, сгнившей в осенних
Мокрых листьях, разбросанных щедро
Бессердечной проклятой судьбою
В белом платье и шляпе из фетра…
И дорога змеиной рекою
Уводила всё дальше от света.
Той
Немой
Затяжной
Дурной зимой
Привиделось мне
Наяву – не во сне.
Словно в глухом казане,
Копошатся на самом дне
Хмельные жуки. Очертенев,
Толкаются, бродят, слоняются.
И вечером ранним, и в утренней мгле
Никак не затихнут – маются, маются…
Огромные, чёрные, разные-разные,
Как стадо рассерженных бешеных носорогов.
И звуки они издают какие-то странные,
И думай потом, кому помолился: чёрту иль Богу?
Безмозглые насекомые, охваченные суетой,
Хрустели, трещали, ворочались, ёрзали яко чумные…
И сыпался снег той тёмной немой затяжной, одуревшей зимой
На гнилые могилы. Жуки в моей голове бродили хмельные.
В моей преисподней не ходят часы —
Молчат.
Лишь черти крадут козырные тузы —
Ловчат.
В распущенных локонах прячутся сны
Небес.
Сжимает рубиновый гребень судьбы
Злой бес.
Холодный настой из слепых мотыльков
Горчит.
Простуженный ворон, седой у висков,
Сипит.
Узорчатый крестик не в силах отвесть
Беду.
Кривляется демон: «Святого подвесь
В углу…»
В моей преисподней хитрят миражи
Зеркал.
И тянет грехи из уставшей души
Ваал.
Вон,
Перрон
Дощатый.
Бородатый
Старик – худущий,
Со взглядом скребущим —
Волочит тугой мешок.
Издав хрипловатый смешок,
Поманит морщинистым пальцем:
«Смотри, здесь кошмары скитальцев,
Измолотые в жерновах…»
Застынет страх на устах.
Молчаливый кивок.
Затянет мешок.
И примется
Мельница
Молоть
Плоть.
Прямо надо мной, там, наверху, летит самолет:
Ему всё равно – расправил широкие крылья.
А где-то внизу, здесь, плечом к плечу, в потугах рвёт
Безвестный зверь пустое нутро в отвратных чирьях,
Кричит надрывно, мешает мечтать, сбивает с толку.
Да что б его, клятого, его же мать, да – к чёрту!
Словно кто-то сорвал с огромной пасти защёлку,
И теперь эта пасть брызжет, заливая спёртый,
Душный, тесный, тяжёлый, недружелюбный полдень.
Нахлебавшись досыта, заскулю старой псиной,
Что была подстрелена смертью в правую голень,
И теперь ни луны, ни воли – одна трясина.
А я взлететь, возможно, хочу, как тот, крылатый:
По взлётной – быстро-быстро, и плавно, неторопливо – ввысь!
Но, увязнув внизу, здесь, плечом к плечу с треклятым,
Безумным зверем, влачу негоже скверную жизнь.
Сообщи, перед тем, как отправиться на тот свет.
Не приду проститься, ведь меня давно уже нет.
Заберись на стул, затяни петлю и взлетай.
Падай в бездну, «по самое не хочу», и считай
До шести, десяти, сорока пяти – счёта нет!
Ни квитанций за газ, ни ментоловых сигарет,
Ни сварливой соседки с орущим младенцем,
Наркоманов, бомжей, что снуют по подъездам,
Ни испорченных планов, ни жизни коту под хвост,
Ни пустых сожалений, ни неба, полного звёзд.
Ни рассвета, что заново разрешит начать —
Ничего. Оглядись вокруг. Ты готова взлетать?
Сообщи, когда передумаешь. Просто спустись.
