Философский локдаун

***

Не было больше слов, и не было времени для них.

Мир уже не существовал. То, что осталось от него, разрывалось на куски в тусклом свете слепого солнца. На улицах – молчаливое полотно пепельных горизонтов, где каждый встречный был не больше, чем тень, играющая с остатками фрагментов человеческой истории. Коровы под видом людей бродили по взорванным рынкам, где купцы продавали наугад разложенные буквы алфавита, а дети в обрывках форматов целых миров вытирали пыль с книжных страниц, на которых тексты тоже не имели смысла.

Конфликты шли как тени по кирпичам разрушенных зданий – вспышки насилия казались частью единого вечного ритуала. И казалось, что все это было кем-то заранее написано и теперь двигалось по заранее вычерченной траектории. Пограничная зона между разными эпохами исчезла, став смесью мифов и технологических разрывов, где никто уже не знал, кто прав – те, кто молчат, или те, кто кричат. Здесь были все, но их было уже не узнать.

Вера уже давно потеряла способность радоваться жизни. Для неё абсурд стал нормой, а локдаун – просто словом. Словом, которое означало не только запрет выхода на улицу, но и замкнутый круг судьбы. На стенах её дома висели листки с вырванными из контекста фразами, чуть ли не молитвами. Порой они собирались в видения, которые она называла ковилами, от которых пахло каким-то особым клейким, как излишек быта, вкусом. Каждый ковил был частью её мира, и каждый раз она чувствовала, что это только её собственный мир, с каждым днем всё меньше и меньше пересекающийся с остальными.

Богиня Вера – так называл ее муж в пору их счастливой юности, хотя это уже давно не имело значения. Стало модным заговаривать старые наименования, будто бы сами слова могли возвращать величие. Но Вера была, прежде всего, женщиной, и если верить старым инструкциям противников об НЛО и подземных червях, то её существование на этой планете было результатом каких-то неправильных космических ошибок.

Её дни тянулись в темпе отчаянной обыденности, в которой каждое утро было почти одинаковым. Часы тикают, а ты пытаешься не забыть, что на твоем столе лежат методички. И эти методички – не просто бумага, а ключи к загадке, которую никто не решал и не мог решить. Здесь была и история о том, как крокодилы, обезглавленные неведомыми силами, взбирались на стены и вели философские диспуты с призраками – о чём именно, никто не знал, но абсурд разрастался и, казалось, заставлял всех вокруг искать ответы.

Она находилась в этом состоянии давно, и было что-то почти умиротворяющее в том, что вся её жизнь уже стала гаданием, подобным прогнозам. Каждая мысль, каждое слово казалось посланием из параллельных миров, которых она почти не осознавала. Шарлатанство превратилось в норму, и тот, кто не был готов к тому, чтобы продавать пустые обещания, уходил из этого мира.

Ее Учитель преподавал здесь. Не в смысле педагогики, конечно. Учитель был тем, кто учил их, как смиряться с неизбежностью – с неизбежностью без смысла. Его преподавание было странным, потому что всё, чему он учил, было одновременно и полезным, и ненужным. Он заставлял их смотреть в глаза бездомным, молчаливым пейджерам, которые не помнили своих владельцев, но точно указывали, что время закончилось.