Кладовка госпожи Ави. Любовно-приключенческий роман-фэнтези

В городском театре «Авэн» шёл вечерний спектакль. Зал был наполовину пуст, постановка Шекспира давно не пользовалась популярностью, и владелец театра уже собирался снять спектакль с репертуара. Но, несмотря на полупустой зал, актёры, любившие «Ромео и Джульетту», в этот вечер играли как никогда – видимо, мысленно попрощавшись с любимыми образами, решили напоследок воплотиться в своих героев полностью.

В двенадцатом ряду партера, с самого краю, не отрывая глаз от сцены, сидел парень лет двадцати, одетый в поношенную жилетку, застиранную рубаху, старые штаны и грязные башмаки. Несмотря на длинный, острый нос, лицо его было довольно привлекательным: узким, веснушчатым, загорелым, с живыми темно-голубыми глазами и полными губами. Парень, не дыша, следил за действием, губы его то кривились, то радостно улыбались, глаза то вытаращивались, то сощуривались; в момент поединка Ромео с Тибальдом он едва не вскочил со своего места, но, увидев, что Тибальд повержен, остался сидеть.

Шёл пятый акт. Ромео спустился в гробницу, к телу спящей Джульетты, продекламировал:

– «Проклятая утроба, чрево смерти,

Пожравшее прекраснейшее в мире!

Я пасть твою прогнившую раскрою

И накормлю тебя еще – насильно1!»

И тут на весь зал раздался громкий шёпот:

– Погоди! Погоди тут немного, она жива!

Зрители с изумлением обернулись в сторону парня из двенадцатого ряда, который, сложив ладони трубочкой, пытался вывести Ромео из заблуждения. Актёров помеха не отвлекла, возможно, голос незваного суфлёра не достиг их ушей.

На сцене появился Парис, поругался с Ромео, и, после слов последнего: «Я лишь против себя вооружился. Беги отсюда и скажи потом: он спас меня в безумии своем2» заявил:

– «Я презираю все твои мольбы. Злодей! Тебя на бой я вызываю3!»

И тут парень из двенадцатого ряда не выдержал. Он, видимо, твёрдо решил поставить зарвавшегося Париса на место, а заодно разъяснить несчастному Ромео, что его возлюбленная жива. Он вскочил и направился к сцене.

Задержать его не успели. В тот момент, когда Парис и Ромео обнажили шпаги, наш герой, вытащив из-за пояса кортик, вспрыгнул на подмостки и крикнул Парису:

– А ну, заткнись, и убирайся отсюда!

Изумленные артисты уставились на неожиданного участника пьесы. Публика в зале зашумела и засмеялась, предполагая, что вмешательство веснушчатого зрителя подстроено, но к сцене уже бежали двое стражников.

Парня схватили под руки. Он энергично сопротивлялся, стараясь сбросить с себя стражей порядка, Парис и Ромео стояли в недоуменном ожидании, а спящая в декорации усыпальницы Джульетта не удержалась и подняла голову, чтобы посмотреть, что происходит. Это была очень хорошенькая молодая актриса, с большими голубыми глазами, изящным прямым носом, пухлыми губками и роскошными русыми волосами. Она удивлённо, однако с большим интересом разглядывала неожиданного защитника Ромео. Парень, заметив, что Джульетта подняла голову, радостно закричал влюблённому изгнаннику:

– Вот, что я тебе говорил! Она жива!

Зал грохнул хохотом. Растерянный Ромео обернулся к Джульетте, потом снова посмотрел на своего веснушчатого заступника, которого пытались увести охранники, потом озадаченно глянул на Париса. Тот не выдержал и прыснул. Его играл высокий, смазливый, белокурый парень. Исполнитель роли Ромео ростом был пониже, телом худощав, имел тонкие черты лица и грустные глаза. Он растерянно поморгал ими, искренне недоумевая, как артисту следует себя вести в такой ситуации. Публика с интересом ожидала, что же будет дальше.