Черта

Всему бывшему и не сбывшемуся в нашей юности

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

Во всем есть черта, за которую перейти опасно;

ибо, раз переступив, воротиться назад невозможно.

Достоевский

I

Священник привычным движением наклонил голову к аналою.

– Господи, каюсь… – Катя тут же запнулась, подбирая верное слово, называющее своим именем совершенное. Оно вечно ускользало от нее, не давалось быть произнесенным. Обо всем ином она могла говорить просто и открыто, ничего не утаивая, ни в чем себя не оправдывая. Как человек слова, Катя различала мельчайшие оттенки смысла, едва уловимые грани чувства – они получали в ее сердце точное определение. Но это – каждый раз пыткой было не столько сознаться, сколько сказать о нем. Слова не находились, но и не были нужны: слишком хорошо всем участникам таинства был знаком этот многажды говоренный, вымученный монолог. Нескладно изложив и еще более нескладно завершив его, Катя подняла на священника стыдливые глаза.

Отец Павел выдержал паузу, что-то серьезно обдумывая. Он не был поспешен в суждениях, не давал ответов с ходу, даже если речь шла о вещах давно известных. Двадцать пять лет принимая исповеди, он уяснил, что людям, оказавшимся в одинаковом положении, нужно говорить разное. И даже одному человеку в одном и том же неисправимом положении всякий раз необходимо слышать нечто новое. Тем более священник взвешивал каждое слово, когда исповедовал тех, кого знал близко и продолжительно, а то и всю их жизнь. Отец Павел осторожно поправил нагрудный крест, вздохнул и медленно начал.

– Катя, – он всегда обращался по имени к знакомым прихожанам. – Ты знаешь, что не может удержаться никакая земная любовь, если ее источник не в любви небесной. Если основание ее непрочно. Да, мы все живем во плоти, от ее соблазнов никуда не деться. Но мы должны подчинить плотскую жизнь духовной. Сперва выстроить духовный фундамент жизни, и на нем возводить все иное. – Священник остановился и помолчал несколько мгновений. – Впереди у тебя, у вас (он сделал акцент на этом слове) будет еще целая жизнь, полная любви – супружеской, брачной любви в том числе. Юности свойственно желать всего и сразу. Но время только укрепляет подлинное чувство. – И, припоминая некоторые подробности ее истории, уточнил. – Когда свадьба?

– Через год, – неуверенно и еле слышно ответила Катя. – Мы перенесли свадьбу. Еще на год.

– И все же, это небольшой срок. Вот увидишь. Небольшой, – отец Павел легко улыбнулся. – Любовь стоит того, чтобы ждать. А вот распаляться не стоит. Не создавай ситуаций, способных искусить тебя. В молитве Господней что сказано? «Не введи нас во искушение», то есть, вернее говоря, не дозволь нам впасть в искушение. Не впадай в него.

Последние слова прозвучали твердо и даже строго. Катя поджала губы. «Легко вам, сто лет женатому…», – пронеслось в голове, она тут же осеклась: грех, грех! Ей хотелось возразить что-то, но теперь она почувствовала, что возражения бессмысленны.

– Я буду за тебя молиться, – отец Павел прочитал разрешительную молитву. – Ничего не бойся. Совершенная любовь побеждает страх, – утвердительно произнес он стих из апостольского послания и тут же добавил, – но ты же помнишь, что речь идет о любви к Богу.

Катя опустила голову в знак согласия. Перекрестилась и поцеловала крест, затем Евангелие, сложила руки для благословения – почти машинальный, детально отработанный за тринадцать лет, с момента первой исповеди, обряд. Священник отечески перекрестил ее и по устоявшейся привычке не дал руки для целования, а коротко положил ее Кате на голову. Она слегка наклонилась и вынужденно улыбнулась.