Стоило только солнцу спрятаться за горизонтом, небо над городом затянуло тучами, черными и зловещими. Дождь моросил все сильнее, близилась ночь. Улицы опустели, и лишь случайные автомобили проносились по Большому Москворецкому мосту, даже не замечая идущего по нему в гордом одиночестве человека. Быстрый шаг, руки в карманах, глаза вниз. На голове колыхался по ветру черный капюшон от балахона, одетого под легкой кожаной курткой. Застигнутый природной стихией в самой гуще каменных джунглей, человек явно спешил найти укрытие.
Ветер ненадолго стих. В раскаленную майскими праздниками столицу явилась гроза, но желающих выходить на улицу, чтобы насладиться ею, не находилось. Людям всегда было предпочтительнее пережидать природные стихии в укрытиях. Раскаты грома тем временем становились слышны все ближе.
Человек куда-то спешил. Если кто-нибудь из достаточно наблюдательных граждан проследил бы за его походкой, то непременно сделал бы вывод о том, что надвигающаяся стихия этого странного мужчину в капюшоне мало беспокоит. Его волновало что-то другое. Да и если бы он искал укрытие, вряд ли бы побрел пешком через мост протяженностью в полкилометра.
Несколько капель, стремительно летевших с порывом ветра, обогнули вставшую у них на пути защиту в виде свисавшего вниз капюшона и влетели в лицо мужчины, частично осев на едва заметных в темноте стеклах его прямоугольных очков. Человек моргнул. Это была его единственная реакция на удар дождя, в остальном же его лицо, скрытое в тени, сохраняло полнейшую незыблемость, словно у профессионального игрока Мировой серии покера.
Периодически оборачиваясь, мужчина достиг, наконец, центральной точки моста, откуда простирался вид на центральную излучину Москвы-реки, величественные стены Кремля и освещенные сквозь ночную мглу разноцветными огнями столичные улицы. Он внезапно остановился и подошел к бетонному ограждению, отделявшему его от почерневшей во мраке глади Водоотводного канала. Стоя на краю, он снова оглянулся по сторонам и, убедившись, что на мосту остался один, облегченно выдохнул и поднял голову, устремив взгляд куда-то вдаль. Теперь в свете огней ночного города можно было разглядеть черты его лица, овального и выразительного, местами покрытого морщинами. Подбородок его был гладко выбрит, губы сжаты, а густые брови застыли в нахмуренном состоянии, и лишь стильные прямоугольные очки придавали этому уставшему, лишенному эмоций лицу нотку харизматичной интеллигентности. На первый взгляд можно было принять его за школьного учителя или офисного клерка, не обремененного страстью к карьерному росту, если бы не страшная, загадочная пустота в глазах: пустота, порожденная равнодушием или моральным истощением, присущим людям, уставшим от суеты мирской жизни. Такой взгляд на себе сложно выдержать, даже если на тебя смотрит невзрачный мужчина лет сорока, среднего роста и такого же телосложения, с залысиной у лба и короткими светлыми, зачесанными набок волосами, местами покрытыми сединой. Черные брюки, ботинки из хромовой кожи, – человек в этом одеянии сливался с сумраком ночи. Он даже был рад нагрянувшей грозе, окончательно скрывшей его от внимания разбежавшихся по домам случайных прохожих.
С минуту он неподвижно взирал на темную гладь воды, пока ее не озарила вспышка молнии, отразившаяся в его очках и поразившая округу таким ярким сиянием, что в городе на секунду стало светло как днем. Грянул гром. Чудесное явление природы, давно уже изученное и объясненное законами физики, но все равно при этом избегаемое людьми, приписывающими грозным стихиям божественное происхождение. Страшно и красиво. Страшно красиво.
