Отражения судеб

Солнце, словно уставшее от своей неустанной работы, лениво просачивалось сквозь бежевые жалюзи, оставляя на стенах кабинета доктора Грина широкие полосы тусклого света. Пылинки плясали в этих лучах, как крошечные балерины, беззаботно кружась в своем немом танце, в то время как в самой комнате царила гнетущая тишина, казавшаяся Эмили тяжелой и вязкой. Она сидела на жестком кресле, вцепившись пальцами в край своего бежевого платья, словно пытаясь зацепиться за что-то реальное в этом стремительно ускользающем мире. Сердце колотилось где-то в горле, словно птица, бьющаяся в клетке, а ладони вспотели, несмотря на прохладу кондиционера. Доктор Грин, мужчина лет пятидесяти, с аккуратной сединой в волосах и спокойным, располагающим лицом, сидел за своим большим деревянным столом. Обычно его глаза светились добротой, но сейчас в них затаилось что-то такое, чего Эмили никогда прежде не видела – смесь сожаления и беспомощности. Он только что закончил говорить, но слова, словно зловещие эхом, продолжали отдаваться в голове Эмили, размывая границы между реальностью и кошмаром.

– …прогрессирующая… неизлечимая… несколько месяцев, возможно, год, при благоприятном стечении обстоятельств… – Его голос, обычно тихий и успокаивающий, сейчас звучал глухо, словно доносился из-под толстого слоя воды.

Эмили смотрела на доктора, не видя его, словно он был за пеленой тумана. Все вокруг словно замедлилось, словно время решило поиграть с ней в жестокую игру, растягивая каждую секунду, наполняя ее ужасом. Каждое слово, как ледяная игла, вонзалось в ее сознание: неизлечимая, прогрессирующая, несколько месяцев. Это было не просто медицинское заключение, это был смертный приговор, вынесенный ей безжалостным судом судьбы. Мир вокруг померк, краски утратили свою яркость, а воздух стал тяжелым, как свинец. Она чувствовала холод, пронизывающий до костей, словно ее сердце превратилось в ледышку, хотя за окном, за этими унылыми жалюзи, расцветал июнь. Она хотела кричать, но вместо этого из ее горла вырвался только сдавленный стон.

– Я… я не понимаю… – Еле слышно прошептала она, словно боясь нарушить тишину, которая вдруг стала ее самым страшным врагом.

Доктор Грин вздохнул, его лицо исказилось легкой гримасой, но он по-прежнему сохранял свою профессиональную невозмутимость, словно разыгрывал тщательно отрепетированную роль.

– Миссис Хендерсон, я понимаю, что это очень тяжело принять, но… – Он на мгновение замолчал, словно подбирая слова, которые могли бы хоть как-то смягчить этот удар. – … к сожалению, дальнейшие исследования подтвердили худшие опасения. Это редкое, быстро прогрессирующее заболевание… и на данный момент, мы не можем предложить вам лечение.

Эмили слушала, словно завороженная, его слова, как приговор, но ее разум отказывался принимать их. Это было похоже на дурной сон, из которого она не могла проснуться.

– Но… как же так? Я чувствовала себя хорошо, ну, почти хорошо… – Она начала говорить тише, с отчаянием в голосе, цепляясь за каждую свою мысль, надеясь, что это все ошибка. – Была только эта усталость, и иногда немного голова кружилась… разве это все может привести к этому?

Доктор Грин грустно покачал головой, его взгляд был полон сочувствия, но в то же время в нем читалась обреченность.