Сказ о русалке

Девица встала рано, как и всегда. Дождалась пока батюшка уйдет на поля и начала приготовления. Сегодня был особенный день – день, к которому она готовилась аж с самой русальной недели.

Прибралась в доме, принесла воды из колодца, вытряхнула половицы и затопила печь. Старалась не шуметь, но ребенок все равно проснулся и дал о себе знать негромким улюлюканием. Девица очень собой гордилась – родила первенца мальчика, да еще и такого крепкого, румяного – истинного богатыря.

– Проснулся, дитятко? Я здесь, – она взяла его на руки, погладила и тихонько запела. Ребенок внимательно слушал, впитывая каждый звук и вскоре, веки его моргнули раз, моргнули два и закрылись, снова погружая малыша в сон.

Печь разогрелась. По-быстрому замесив тесто, девица слепила несколько пирогов с яблоками. Да-да, тот о ком она думала любил яблоки, о чем было проведано заранее. Сидя у печи, она теребила кончик косы, дожидаясь пока пироги поспеют, но вдруг подскочила, вспомнив о белье, схватила корзину и выбежала из избы. Босая она стрелой бежала к реке на утреннею стирку.

Не добежав шагов тридцать, девица остановилась, перевела дыхание, приосанилась и вальяжным шагом спустилась к воде. Бабы уже давно собрались и почти дополоскали одежды. Девица поймала на себе пару укоризненных взглядов:

«Ну и что? И что, что опоздала?..» – подумала она и вздернула носик кверху, – «Может у меня дела и поважнее есть. И вообще, раз у меня первенец, я и сама – баба, и тоже на вас также глазеть могу!»

В слух же ничего не сказала. Девичий хор эхом отдавался в верхушках деревьев, она хотела вступить в припев, но песня закончилась и голоса стихли. Пока она стирала, остальные уже разбились по парам и выжимали белье, скручивая в противоположные стороны. Одна за одной полоскуньи вставали и уходили.

Мимо девицы, колыхаясь на волнах, проплыла белая женская сорочка. По берегу, охая и ахая бежала баба в попытке догнать, но течение несло сорочку прочь быстрее.

Как завороженная, девица проводила сорочку взглядом.

Баба, чья сорочка уплыла, остановилась и запричитала. Кто-то, кто постарше, из деревенских сказал:

– Полно тебе причитать. Это речной хозяин забрал, одежу для своей новой русалии.

Бабы с печальным видом закивали, девицы и молодки испугано заперешептывались.

«И почему нельзя водяного называть как он есть – водяным? Речной хозяин, озерный хозяин… тьфу. Водяной – он и есть водяной, как его не назови», – девица прикусила губу, чтобы не ляпнуть чего лишнего, а то снова придут к батюшке на нее жаловаться и всю плешь проедят.

– А не для кожемякиной то дочки из соседней деревни? Сказывали будто пропала на днях.

– Да не-е-е. Утром пришла. С соседом в овине ночь ночевали. Батюшка ее оттаскал за косу ужо. Поделом.

– Сие точно для боярышни. Я вам говорю. С русальной недели ее не видать было.

– Вот ты дурная, вчерась с отцом ее видели, в Китеж к жениху собирались ехать.

Пока бабы клохтали, как наседки, девица оглянулась в поисках помощницы отжать белье как тут ее будто громом ударило:

«Пироги!» – а потом еще раз, только сильнее, – «Дитятко!!!»

Покидав мокрую одежу как есть, не думая, о чем за судачат старшие, она подхватила подол, корзину и рванула со всех ног к избе.

Надежды успеть истаять, как только она увидела сизый дым вырывающийся из трубы и почувствовала запах горелого теста.