Верховная ведьма

Черная кобыла с подозрительно невинным видом стоит у крыльца, лениво помахивая роскошным хвостом. Рановато ее заседлали и привели; вернее, это они припозднились с проводами. Зная эту неугомонную нахалку – час она на одном месте не простоит… значит, успела где то погулять и вернуться. Только только рассвело, долина еще спит, укутанная одеялом тумана, не по весеннему густого и холодного. Если кобыла где то нашкодила, обнаружат это не скоро, так что отдуваться придется ему – хозяйка лошади решительно встряхивает головой, отбрасывая волосы за плечи, и примеряется к стремени.
– Не уезжай.
Она опускает занесенную было ногу, оборачивается. Укоризненно и вместе с тем понимающе смотрит на него. Глаза в глаза, не пытаясь укрыться за ресницами или сторонними мыслями. Мало кто на это осмеливается. Ветер встрепывает ее длинные, золотисто рыжие волосы – единственное светлое пятно посреди этого серого, зябкого утра.
– Почему?
– У меня нехорошее предчувствие.
– Брось! – Она беспечно усмехается, похлопывая лошадь по холке. – Мы же всё давным давно обсудили. Мне нужно собрать практический материал для диссертации и получить звание Магистра 3 й степени, для такой ответственной должности это просто необходимо. Я же твоя Верховная Ведьма, забыл?
– Нет, как и то, что ты еще и моя невеста, – невесело шутит он.
– Я вернусь, ты же знаешь.
Он нежно проводит кончиками пальцев от ее виска к подбородку, попутно заправляя за ухо выбившуюся прядку. Она шутливо уворачивается, нашаривает стремя и вспархивает в седло.
– Знаю.
Черная лошадь охотно трогается с места. Слишком охотно, а значит, вскоре жди незваных гостей, весьма недовольных столь же неожиданным визитом черной лошади в их только что засеянный огород, сад, а то и на чердак с опрометчиво приставленной к нему лестницей…
Если он окликнет ее, шагнет вперед или хотя бы опустит голову, выдавая, как тяжело у него на сердце, она тут же вернется.
Он знает и это. И молчит.
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
Житие святого Фендюлия
Каков дайн, таков и храм.
Старинное белорское присловье
Весной даже дремучий бор, кишмя кишащий диким зверьем и упырями, язык не поворачивается назвать темным и зловещим. Мрачный скрип обомшелых стволов утонул в птичьем щебете, а земля – в цветущих пролесках, придавших старому лесу непривычно радостный, чарующий и таинственный вид. Так и ждешь, что во о он из за той кучи бурелома сейчас появится прекрасная дриада верхом на белоснежном единороге (можно по отдельности) или добрая волшебница, разомлевшая на солнышке и посему готовая безвозмездно осчастливить первого встречного исполнением трех его заветных желаний (ну хотя бы одного, самого самого!).
Впрочем, на худой конец сойдет и злобная ведьма на черной кобыле.
– Итак, Смолка, что мы имеем?
Кобыла прижала уши и неопределенно позвенела уздой. На данный момент ее хозяйка и впрямь отличалась редкостной злобностью – пару минут назад у нее в довершение ко всем бедам отвалилась подметка на совсем казалось бы новом сапоге. Стремя неприятно холодило босую ногу; отпустив поводья, я крутила в руках провинившуюся обувку, размышляя, то ли плюнуть на все и подклеить ее с помощью магии, то ли вернуться в село и устроить разнос жуликоватому сапожнику с гнилой дратвой. Возвращаться, хоть и не слишком далеко, не хотелось. Трех кладней тоже было жалко, а заклинание придется подновлять ежедневно. Ладно, заеду к этому халтурщику попозже, на обратной дороге. Помнится, он с пеной у рта заверял: дескать, «сто лет износу не будет!», так что до конца гарантийного срока еще далеко.