Следствие ведёт Горыныч

Часть 1. Дуэт Тени и Света

Дело о Плачущем Болоте

Холод в ту ночь стоял не осенний, промозглый, а живой и цепкий – мой собственный. Я сидел в своей конторе, что располагалась в подвале старого купеческого дома и «пил» очередное дело. Вернее, не пил, а вдыхал, смаковал. Вглядывался в пожелтевшую фотографию украденной реликвии – серебряного оклада с иконы. От неё исходил терпкий, пряный аромат жадности святотатца, смешанный со страхом потерять добычу. Это мой единственный деликатес, моя отрава и моё топливо. Я – Горыныч, вурдалак-одиночка, частный детектив по делам нечисти и прочей ерунды.

Дверь с вывеской «Сыскные дела. Разрешение проблем тонких материй» со скрипом открылась, впустив не просто посетителя, а целый вихрь противоречивых ощущений. И пахло… мёдом, сушёным зверобоем и чем-то невыносимо тёплым, солнечным, отчего моя внутренняя мерзлота сжалась в комок.

На пороге стояла она, Агафья, молодая знахарка с глазами цвета летнего неба и упрямым подбородком. Я её знал, вернее, знал о ней. Она лечила бабку Лукерью от порчи, наведённой соседкой-завистницей и от её визитов у меня неделю стоял звон в ушах, будто я проглотил колокол.

– Горыныч? – её голос был мягким, но в нём слышалась стальная струна. – Мне нужна ваша помощь.

– Сомневаюсь, – просипел я, отодвигая фотографию. От неё исходило болезненное тепло, как от раскалённой печки. – Ваше присутствие вредит моему… пищеварению.

Она не смутилась, а шагнула вперёд и швырнула на мой стол свёрток, тряпичный, пропахший слезами и страхом.

– В деревне Омутово пропали трое детей за неделю. Местные шепчут про Болотника. Староста уже и шамана своего нанимал, всё бестолку.

Я развернул свёрток, там лежала дешёвая пластмассовая заколка в виде цветка. Детская вещь, но от неё исходил такой концентрированный, сладковатый ужас, что у меня заныли клыки. Это был не страх перед выдумкой и не ночной кошмар. Это был настоящий, животный, леденящий душу ужас перед чем-то совершенно реальным и чудовищным.

– Болотник, – фыркнул я, стараясь скрыть внезапный интерес. – Старая песня, он дурит мужиков, пугает, топить любит…но детей вязнуть по одному – не в его стиле, слишком… примитивно.

– Я знаю, – твёрдо сказала Агафья. – Но я была на том болоте. Дух там не злой, он… плачет. Я чувствую, он напуган.

Вот именно, это её «чувствую»… От этого слова у меня сводило зубы.

– И что вы предлагаете? Сходить, пожалеть его? Спеть колыбельную? – я язвительно усмехнулся.

– Я предлагаю найти детей, – её глаза вспыхнули. Это тепло обожгло мне кожу. – А вы – лучший, кто может докопаться до сути. Говорят, вы умеете высасывать не только кровь, но и правду.

Лесть…грубая, но эффективная. И этот детский страх на столе… он был таким насыщенным, таким многослойным. Там был и миг удивления и горькое разочарование и осознание предательства. Настоящий шедевр. Я не мог устоять.

– Ладно, – буркнул я, поднимаясь. Мой плащ, пахнущий пылью и вековой мерзлотой, тяжело взметнулся. – Но предупреждаю: ваше светлое лицедейство – подальше от меня. Будите лечить – вышвырну в трясину лично.

– Договорились, – коротко кивнула Агафья и в уголке её губ дрогнула тень улыбки. – А я, в свою очередь, предупреждаю: если вы решите, что дети – это ваша закуска, я вас так припечатаю, что вы напрочь забудете кто вы, где вы и зачем.