…Где-то в отдалении по-прежнему ухали артиллерийские разрывы. Вот, коротко протрещав, умолкла последняя автоматная очередь. Командир группы специального назначения старший прапорщик Ефимов опустился, тяжело дыша, на корточки, прислонился плечом к иссеченному осколками буку и начал вызывать старшего головной тройки.
– Первый – Старшему, приём.
– На приёме, – отозвалось в наушниках голосом старшего сержанта Крылова.
– Занять оборону, вести наблюдение, – скомандовал старший прапорщик, – я выдвигаюсь навстречу Мавру. Как понял? Приём.
– Понял. Остаюсь на связи, – подтвердил получение приказа Крылов, а услышавший его ответ Ефимов, махнув рукой распластавшимся за спиной разведчикам, скомандовал:
– За мной! – и первым двинулся вверх.
…Узкая, изрытая глубокими воронками полоса склона, ведущая на вершину очередного хребта, растущая на ней трава, низкорослая ежевика, срубленные осколками и пулями стебли кустарников, ветки деревьев и сломанные снарядами стволы – всё это было щедро присыпано земляной крошкой. И повсюду лежали неподвижные точки изломанных, словно старые игрушки, фигурок. А на земле, на траве, на листьях – лужицы, потёки и капли подсыхающей и всё сильнее темнеющей крови.
Уже почти на самом верху, в том месте, где перешеек растекался в разные стороны, валялось больше десятка вражеских трупов; выше зияла воронка, а ещё чуть выше, за небольшим бугорком, лежал поваленный на бок, отброшенный и искалеченный взрывом пулемёт. А рядом с ним – ещё одна, одетая в камуфляж, до боли знакомая, уткнувшаяся лицом в землю неподвижная человеческая фигурка сержанта Маркитанова.
«Гадство!» – Непроизвольно скрипнув зубами, Ефимов посмотрел на вершину хребта и увидел быстро спускающихся вниз бойцов группы Кузнецова. Махнув им рукой, старший прапорщик сокрушённо качнул головой и шагнул к лежавшему на земле сержанту.
– Живой! – радостно воскликнул рядовой Пивоваров, первым приблизившийся к Маркитанову.
– Уф! – облегчённо вздохнул старший прапорщик, чувствуя, как с души падает навалившийся на неё камень.
Очнувшись, сержант пошевелился и застонал. Когда же его осторожно перевернули на спину, чтобы перевязать раны, Ефимов увидел, что он крепко прижимает к груди «эфку».
– Свои, свои! – несколько раз подряд проговорил старший прапорщик и стал осторожно разжимать намертво вцепившиеся в гранату пальцы. – Дима, отпусти! Дима, всё хорошо! – повторял он, не в силах справиться с одеревеневшими мышцами.
– Командир? Где командир? – Взгляд Маркитанова метнулся в сторону.
– Здесь он, здесь! – Ефимов поднял голову и кивнул подбородком на бегущего к ним старшего лейтенанта Кузнецова.
– Значит, всё спок… – тихо проговорил сержант, закрыл глаза и вновь потерял сознание…
Ханкала
Разговор между полковником ГРУ Александром Ивановичем Черных, уже год безвылазно сидевшим в Чечне, и прилетевшим из Москвы дородным седым генерал-майором Хлебниковым шёл уже второй час, но генерал, ходя вокруг да около, только-только начал подбираться к сути вопроса. Впрочем, полковник Черных, знавший, что на подведомственной ему территории некто под именем Салим очень деятельно занялся организацией лагеря подготовки снайперов, уже догадывался, что речь скорее всего будет идти именно об этом.
… – Обстановка в ближнем зарубежье нестабильная, и стоит лишь прозвучать нескольким выстрелам… – генерал-майор откинулся в кресле и вытянул ноги. Он говорил нарочито медленно, с продолжительными паузами, давая собеседнику осмыслить сказанное.
