Ошибка Квантового Переводчика

Гроза была неправильной. Не просто непогода, а сбой в партитуре мира. Бен Гольдман ощущал это – не предчувствием, нет, – своей кожей, каждым нервным окончанием. Воздух звенел натянутой до предела басовой струной, готовой лопнуть и выпустить нечто… иное.

Он стоял на балконе, этом небольшом выступе бетона и стекла, прилепленном к его стандартной нетанийской квартире-ячейке. Взгляд скользил по таким же бетонным сотам напротив, цеплялся за свинцово-серую полоску моря на горизонте, которое сегодня казалось старым, усталым зеркалом, отражающим лишь собственную хмурость. Ранний вечер первого мая, а небо? Небо было больным. Между тучами, тяжелыми, как промокшие ватные одеяла, разливалась тошнотворная желтизна, словно кто-то наверху неаккуратно опрокинул бочку с самой дешевой, ядовито-желтой краской для разметки дорог.

Внизу уличные фонари – оранжевые натриевые светляки на столбах – сошли с ума. Они не светили, они бились в конвульсиях света, устраивая дикую, рваную дискотеку для пустых дворов. То вспыхивали разом, заливая мокрый асфальт призрачным, тревожным сиянием, будто сцена для допроса под открытым небом, то гасли, погружая все в бархатную, почти первобытную тьму, лишь изредка протыкаемую этими больными всполохами сверху. Машины на парковке вторили им. Сигнализации взвывали без видимых причин, фары подмигивали невпопад, словно передавая друг другу панические сообщения на забытом автомобильном эсперанто.

– Так, штатная электромагнитная буря, разве что мощность выкрутили на одиннадцать, – пробормотал Бен, пальцы его сжали влажные, чуть липкие перила. Металл под ладонью казался живым, вибрирующим. – Или кто-то уронил чашку с крепким кофе прямо на пульт управления реальностью. Ставлю на кофе. Определенно.

Это была не гроза. Это был системный сбой. Отказ оборудования планетарного масштаба. Бен, как инженер, привык препарировать хаос, раскладывать его на логичные импульсы и помехи. Но сейчас помехой было всё. Его обычно молчаливое, аналитическое нутро вдруг заорало дурным голосом.

Воздух загустел, сделался почти вязким, как сироп. Запахло озоном – остро, пронзительно, как у самой земли после удара молнии. Но к нему примешивалось что-то еще… запах раскаленного металла, перегретой изоляции, и тонкая, почти неуловимая сладковатая нотка, как от жженого сахара, доведенного до состояния черной, горькой стекляшки. Бен принюхался. Нет, не карамель. Скорее, проводка, умирающая под непосильной нагрузкой. Он оглянулся на комнату: темный глаз монитора, молчаливый роутер, потухший экран телевизора. Все обесточено, паранойя инженера сработала. Значит, пахло не у него. Пахло… отовсюду. Из самой ткани мира.

Тишина между всполохами желтого была такой же искусственной, как и сам свет. Тяжелой, давящей, будто мир затаил дыхание перед чем-то непоправимым. И тут же ее взрывал сухой, оглушительный треск – звук рвущегося гигантского шелкового полотна статического электричества. Волосы на руках снова встали дыбом.

Бен инстинктивно, по привычке, потянулся протереть ладонью перила. И в этот миг металл ударил. Не щелкнул статикой, не заставил просто чертыхнуться. Это была волна. Чистая, концентрированная энергия, прошедшая сквозь него, заставившая зубы лязгнуть, а мышцы – окаменеть в одно мгновение. Он почувствовал, как его отрывает – от перил, от балкона, от всей привычной геометрии существования.