Ашх-Вагэп

Если бы можно было передать весь ужас, слонявший по моему телу в момент наблюдения за штормом, который моим глазным яблокам приходилось лицезреть до сих пор, мне бы, наверное, стоило до конца своих дней держать язык за зубами, чтобы ненароком не свести какого-то легкомысленного и впечатлительного беднягу с ума. Эти ужасающие волны, поднимавшиеся, кажется, на многие десятки метров, будут ещё долго переливаться перед моими глазами страшным гнётом, который забыть мне вряд ли удастся.

Бушующий ураганный ветер, вскидывающий пенные и страшно чёрные волны к самой верхушке маяка на выступающем мысе, не переставая завывал в ушах. Гул, как мне казалось, вибрируя, расходился по всему моему телу, касаясь каждой клеточки как снаружи, так и внутри, заполняя их до предела влажностью и неизбежностью встречи лицом к лицу с беспощадной стихией.

От одной только мысли, что мне придётся твёрдо идти по мысу наперекор взрывающимся волнам, где-то в желудке или левее под ним сжималась какая-то маленькая мышца, стягивающая весь торс невымещаемым ноющим спазмом. В какой-то части мозга я понимал, что добраться до входа в маяк мне попросту необходимо, поэтому и избежать этой ужасной встречи с океаном у меня не выйдет, что делало моё положение совершенно безысходным и опрометчивым. И всё же к моменту остановки на берегу я окончательно решил, что побегу по мысу: именно побегу, а не стану медленно передвигаться, приманивая своей неуклюжей походкой ненасытные волны.

Сделав два шага под шквальным ливнем, хорошенько размяв шею и выпрямившись, я осмотрел по-прежнему серый берег, после чего опустил свой взгляд на бурлящий горизонт. Океан словно кипел, выплескивая в Верхний мир накопившуюся злобу. Не исключено, что с этой злобой к воздуху могло подняться что-то омерзительное. Говорят, люди после сильных штормов весьма часто обнаруживают на песчаных и каменных берегах туши китов, рыб и прочих морских тварей, чьи трупы иногда бывают сильно изуродованы. Природа ли делает с ними это? Стихия ли?

Занимая должность смотрителя маяка, я и сам несколько раз наблюдал подобные картины. Сказать честно, зрелище чересчур отвратительное. Один раз, утром, после восьмибалльного шторма, при обходе береговой линии я наткнулся на тушу какой-то неизвесной мне рыбыни. Вонь, которую она источала, передать невозможно ни каким слиянием слов. Тело же её, с запачканной серебряной чешуёй, едва отсвечивающей в некоторых местах на солнце, было сильно изуродованно в области передних плавников, головы, шеи и живота. Голова, к слову, была у неё неестественной: слишком широкой, жирной и уродливой, с напыщенными губами. Помимо всего этого у рыбы не было глаз, а вместе с ними и всякого намёка на глазницы.

Дотрагиваться до трупа я не решился. Мне было слишком противно даже разглядывать его с расстояния, что уж говорить о тактильности?

Но что или кто сотворило с этой морской тварью подобное – для меня тайна до сих пор, хотя с того случая прошло уже немало времени, и, наверное, я мог бы выяснить хоть что-то… или напасть на след хотя бы какой-то информации.

С каждой минутой моего промедления волны налегали на мыс всё сильнее и сокрушительнее, а я тем временем всё не решался сделать первый шаг: я не мог поймать тот удачный момент времени, который позволил бы мне немного продвинуться по каменным блокам, поросшим мхом и плесенью. Я боялся, что новая волна, упущенная мною из вида, с сокрушением ударит мне по ногам, сбивая моё тело в котлован ужасающей толщи чёрной воды, неумолимо гудящей и закипающей. Мне было страшно осознавать, что одно неверное движение или одна упущенная деталь способны отправить меня в лапы бушующей стихии, беспощадно разрывающей плоть и сдавливающей рассудок.