Разломы памяти

Дмитрий Вдовин проснулся в пятьдесят шестую минуту седьмого утра, как всегда просыпался последние пятнадцать лет – с тяжестью неназванной вины, давившей на грудь, словно чугунная плита. Серый московский рассвет пробивался сквозь запотевшие окна его полуразрушенной квартиры в историческом центре, окрашивая пыльные лучи света в цвета застарелой меланхолии. Воздух в комнате был пропитан запахом старой бумаги, озона от неисправной проводки и едва уловимым ароматом какой-то несуществующей потери.

Потянувшись к прикроватной тумбочке, Дмитрий нащупал очки старомодной оправы и надел их дрожащими пальцами. Квартира предстала перед ним во всей своей противоречивой красоте – высокие потолки сталинской эпохи, украшенные лепниной, которая местами осыпалась, обнажая серый бетон современности. Повсюду были разбросаны документы, фотографии, книги – архив истории, которая не совпадала с официальными учебниками.

На письменном столе у окна лежала стопка пожелтевших бумаг, которые он изучал прошлой ночью. Дмитрий медленно поднялся с кровати, его суставы неприятно хрустнули – тело сорокапятилетнего мужчины, который казался старше своих лет. Подойдя к столу, он взял в руки фотографию, датированную 2025 годом. На ней была изображена группа людей в белых халатах, стоящих у входа в какую-то лабораторию. Но когда он попытался разглядеть лица, они размывались, словно кто-то размазал краску по мокрой бумаге.

– Опять эта чертовщина, – прошептал он хриплым утренним голосом, откладывая фотографию в сторону.

Его пальцы коснулись следующего документа – машинописного отчета о событиях, которые якобы происходили в Москве в конце двадцатых годов. Но даты не совпадали, имена менялись прямо на его глазах, а некоторые абзацы исчезали, оставляя после себя лишь смутные очертания букв. Дмитрий почувствовал, как в ладонях разгорается знакомая жгучая боль – словно он прикоснулся к раскаленному металлу.

– Твою мать, – выругался он, резко отдернув руки. На коже проступили красные отметины в форме странных спиралей, пульсирующие в такт биению сердца.

За окном Москва 2040 года просыпалась в своей привычной какофонии противоречий. Неоновые вывески футуристических корпораций мигали кислотно-зелеными и ядовито-розовыми огнями на фоне обветшалых фасадов сталинских высоток. Голографические рекламы парили в воздухе между зданиями, но их изображения периодически искажались, превращаясь в непонятные геометрические узоры. Где-то вдалеке гудели дроны городской безопасности, патрулирующие улицы в поисках нарушений общественного порядка.

Дмитрий прошел в маленькую кухню, где включил старую кофеварку – одну из немногих вещей, которые работали в этой квартире без сбоев. Пока она булькала и шипела, готовя крепкий черный кофе, он вернулся к документам. Среди бумаг лежала папка с грифом "Совершенно секретно", которую он не помнил, чтобы открывал. Внутри были чертежи какого-то сложного устройства и формулы, написанные его собственным почерком, но совершенно ему незнакомые.

– Что за дьявольщина… – пробормотал Дмитрий, водя пальцем по уравнениям, которые имели отношение к квантовой механике и теории относительности. Его специальностью была история, а не физика, но формулы выглядели правдоподобно и пугающе точно.