Не помню

Я не помню, из-за чего Витька Рылов поставил мне синяк под глазом.

Помню только, как в тот день осень уже окончательно вступила в свои права. Это случилось в начале учебного года.

Листья на деревьях покраснели и пожелтели, а затем начали опадать, устилая землю ковром из красок. Деревянная школа, где мы учились, казалась особенно мрачной и заброшенной. Дым от заводских труб вился над посёлком большими черными дорогами в ущелье белых облаков, создавая ощущение безысходности.

Мы стояли во дворе школы после уроков. Я был занят своими мыслями, когда Витька внезапно толкнул меня. Я обернулся, недоумевая, что произошло, но он уже замахнулся и ударил меня кулаком прямо в лицо.

Я рухнул на землю, чувствуя, как кровь начинает заполнять мой глаз. Боль была невыносимой, но ещё больше болело внутри – там, где раньше жили доверие и дружба.

Городок наш, маленький и забытый всеми, всегда казался мне убежищем от внешнего мира.

Здесь каждый знал друг друга, и казалось, что ничто не сможет нарушить этот хрупкий баланс. Но в тот день всё изменилось. Осень принесла с собой не только прохладу и золотые листья, но и нечто тёмное, что что – прискорбное, чего я раньше не испытывал.

Воздух был тяжёлый, влажный, и каждый вдох отдавался болью в груди. Небо затягивали низкие облака, обещавшие очередной дождливый день. Дороги, вымощенные деревянными брёвнами, давно покрылись грязью, и грязь эта липла к обуви, словно пытаясь задержать каждого, кто пытался пройти мимо.

Школа наша, старая и ветхая, всегда была источником тепла и уюта.

Но сегодня она казалась мне совсем другой. Её деревянные стены, некогда светлые и тёплые, теперь казались холодными и безразличными.

Школьный двор, где мы проводили часы после уроков, был пуст и мрачен.

Только редкие листочки, кружась в воздухе, напоминали о том, что жизнь продолжается, несмотря ни на что.

Несмотря на предательство друга.

Мы стояли лицом к лицу, и я не мог понять, что происходит.

Витька, мой лучший друг, всегда был рядом, помогал мне, поддерживал. И мы сидели вместе за одной партой, на предпоследней в среднем ряду.

И я всегда считал его его другом. Всегда с радостью отдавал ему свою тетрадку по арифметике с домашней работой.

Но сейчас его глаза были чужими, холодными, как осенний ветер. Он смотрел на меня с ненавистью, и я не мог понять причину этого внезапного гнева.

– Ты что, сдурел? – прошептал я, прикладывая руку к глазу, пытаясь прижать и остановить набухающий синяк.

– Сам виноват, – прорычал Витька, отворачиваясь и делая шаг назад. – Ты сам нарвался.

Его слова звучали как приговор. Я не знал, что сказать, что сделать. Боль в глазу пульсировала, и слёзы катились по щекам, смешиваясь с кровью. Вокруг нас собрались ребята, но никто не решался вмешиваться. Все молчали, наблюдая за этим странным спектаклем.

– Ну что, будешь стоять тут весь день? – произнёс Витька, глядя на меня сверху вниз. – Или пойдёшь домой?

Я не ответил. Вместо этого я медленно поднялся на ноги, чувствуя, как земля уходит из-под ног. Голова кружилась, и мир вокруг становился размытым. Но я не собирался сдаваться. Я сделал глубокий вдох и посмотрел Витьке прямо в глаза.

– Я уйду, – сказал я, стараясь, чтобы голос не дрогнул. – Но помни, что ты сделал. Мы больше не друзья.