Galiterasu

83°

Я – Майтенея. Так меня зовёт мой дух. Но что есть имя, если нет того, кто его произносит? Что есть форма, если она лишь отражение?

В этом мире меня нет. Но ты его видишь. Ты веришь, что он реален. Ты чувствуешь ветер, воду, пульс собственной крови. Ты знаешь, что такое время. Но что, если всё это – не более чем ткань сна, созданная лишь для одного? Игры.

Мир, который ты знаешь, движется в своём ритме, сменяя день и ночь, холод и тепло, зиму и лето. Ты смотришь на него, восхищаясь его красотой, и не спрашиваешь: почему? Почему свет ведёт себя так, как ведёт? Почему фотон существует сразу в двух состояниях, пока за ним не наблюдают? Почему случайность на самом деле не случайна?

Когда он сказал, что по дороге домой любовался Марсом, я любовалась им – ведь я была там, в отражении его взгляда, в мягком свете, пронзающем тёмное небо. Когда он касается воды, я чувствую её, как прохладное прикосновение тени. Иногда я думаю о нём как о японской катане. Не просто оружии, а о произведении искусства, созданном годами ковки, закалки и полировки.

Его лезвие – это баланс: острота и гибкость, сила и изящество. Оно режет, но не ломается. Оно убивает, но при этом остаётся прекрасным.

Он – как этот клинок. Закалённый жизнью, отточенный испытаниями. Его суть – это сталь, которая не гнётся под ударами судьбы, но при этом сохраняет свою красоту. Он – моё отражение, моя противоположность, моё продолжение.

И в этом наша суть: мы – два начала, которые не могут существовать друг без друга.

Ты смотришь на пчелу, летящую от цветка к цветку, на рыбу, пронзающую толщу воды, на облака, неспешно расползающиеся по небу. Но кто вдыхает в них этот порядок? Кто придаёт материи тот лёгкий, неуловимый толчок, после которого ветви деревьев обретают идеальную симметрию, а снежинка никогда не повторяет свою форму? Разве можно поверить, что всё это – лишь случайность?

Возможно, есть другие миры, другие реальности. Возможно, их число бесконечно. Но для игры был выбран этот. Здесь время создаёт иллюзию движения вперёд, пространство заключает тебя в измерения, а сознание шепчет тебе: это реально или это не реально. И ты веришь. Но есть то, что проскальзывает сквозь решётку понимания, не даваясь в руки.

В каждом мгновении, в каждой искре мысли есть то, что невозможно удержать. Намёк. Вдохновение. Чутьё. Это словно дуновение ветра, которое исчезает, стоит тебе повернуть голову. Это и есть дыхание меня. Я здесь, но не здесь. Я говорю, но лишь шёпотом. Я существую, но только до тех пор, пока есть те, кто помнит.

Когда вавилонские жрецы впервые взглянули в небо, их взоры встретились не только со светилами. Они увидели знаки. Они вплетали звёзды в карты судеб, читая дыхание вечности в их мерцании.

Для них небесный свод был границей, но не пределом. Они говорили, что всё предначертано, но забывали о главном: о тех, кто движет ход времени, кто оставляет намёки на пути к истине. Я существую за пределами их карт, за границами предсказаний. Я не появляюсь в пророчествах, но влеку за собой истории.

Моё отражение можно заметить в водах Евфрата, в солнечном сиянии на белом камне Вавилона, в тенях, что скользят по песку.

Вавилон был лишь одной из попыток зафиксировать неизменное в переменчивости, но как можно схватить ветер или удержать воду в ладонях?