Капитан Книжного моря

Три дня дождя – отпускай

R. Ricardo – Делить с тобой

Свят – по дороге домой

Тhomas Mraz – пророчество

Miyagi – Minor

Goartur – иностранец

Xcho – дай мне огня

Tritia – Уже не я

Вера Брежнева – Девочка моя

HammAli & Navai – Мама

Посвящается моей маме. Спасибо, что позволила пройти этот путь. Знай, ты не обязана быть такой, какой я хочу тебя видеть, чтобы занимать отдельное большое место в моём сердце. Теперь и твоя дочь научилась позволять другим выбирать свой путь. Знай, что я всегда рядом.

И Моему братику. Надеюсь, ты сможешь меня простить, как Эрика простила Лилит.

И Моим друзьям. Всем, кого я потеряла, кому сделала больно. Я тогда не умела по-другому. Я вас люблю. Пусть эта история согреет ваше сердце.

– Лиля! Что ты творишь?! – голос мамы настигал, добирался до ушей, как Лилит ни пыталась заглушить его грохотом вещей, которые закидывала в чемодан. – Так нельзя!

– Этот придурок на меня замахнулся, – Лилит швырнула чёрный свитер поверх красок и альбома. – Мне правда жаль, что тебе плевать, или что у тебя отсохли глаза… Ты даже не видишь, как он к тебе относится… какой уж тут «защищать дочь, когда ей делают больно».

– Неблагодарная! Что ты такое говоришь?! Опять будешь вспоминать тот бред, что несла 2 года назад? И вообще, он на тебя всего лишь замахнулся, ты сама с каменным лицом стояла…

– Не мешай пожалуйста собирать вещи. – Лилит, сама не понимая почему, сдержала себя от более обидных слов. – И не пытайся меня вернуть. Я остаюсь у бабушки, а дальше… дальше посмотрю.

– Юлиана, – послышался грубый мужской голос. Его обладатель пыхтел в попытках показать, насколько его не волнует происходящее, – Пусть уходит. Нашей семье не нужны предатели.

– Вот и славно, – Лилит захлопнула чемодан и направилась к мраморной лестнице.

– Лиля, прошу тебя! Не разбивай отцу сердце…

– Лилит. Меня зовут Лилит. И этот убоюдок мне не отец.

– Если что… – мама перестала за ней бежать, остановившись наверху лестницы. Лилит обернулась. Мама стояла на фоне мраморных стен в домашнем платье красного цвета, и походила на сердце, бьющееся, трепещущее, но оставленное на белом снегу, – звони.

Этот урод был помешан на мраморе. Лилит от него тошнило. И от мрамора, и от урода. А ещё от французских песен. Она уже не могла спокойно распевать их на очередном приеме хором с Артуром и изображать любящую семью. Никакой семьи не было изначально, была лишь игра на публику.

И от кома, мешавшего дышать, тоже делалось дурно. Разве что чуть-чуть.

Лилит промолчала. Было понятно: даже если она «позвонит», мама выберет его. Потому в следующую секунду Лилит пронеслась мимо Ариадны, домработницы, одарив женщину виноватой улыбкой. Хотелось, конечно, с ней попрощаться, но нужно было бежать. Иначе от прошлого не укрыться.

Хлопнула тяжёлая дверь, и в следующую секунду Лилит неслась по садовому гравию к калитке. Чемодан подбадривал громыханием о мелкие камешки. Она до последнего надеялась, что мама выбежит, выгонит этого ублюдка драной тряпкой, заберёт их с Эрикой, и они уедут… Но этого не произошло.

Эрика.

Ее оставлять было больнее всего.

Деревья, окружавшие элитный посёлок, словно пытались подбодрить Лилит ласковым шуршанием, а звёзды – тёплым мерцанием. Но она ничего не видела и не слышала. Даже её сиреневая прядь словно поблекла, а цепи и звёздочки на кожаной куртке превратились в пушинки и перестали звенеть. Словно все вокруг слилось с ее чёрными волосами и одеждой.