Леший и другие…

В овраге волчьем, в днище, где днём и ночью вой, стоит домишко нищий, укрывшись  лебедой. Врос в землю, бедолага, на вид как нежилой.  Слепой давно, бедняга, от старости кривой. К нему бежит тропинка, виляя словно хвост. Репейник да крапива растут здесь в полный рост. Родник журчит лениво – теряется в камнях. И мох лежит  уныло на старых прелых пнях. Цветут вовсю дурманы. Тишь. Только солнца луч пробьется сквозь бурьяны, прорвавшись из-за туч.

В домишке постоянно горит в углу свеча. И весело дровишки пылают, стрекоча. Толстющая Аглая, мурлыча на окне, следит зелёным глазом за мухой на стекле. Кряхтит пузатый чайник, дурманит запах трав. Здесь старый дед начальник – хозяин и управ. Ведёт свои беседы то с ветром, то с луной, но любит, непоседа, поспорить сам с собой. Росточком – метр с кепкой и с бородой «до пят».  Худющий, словно щепка,  аж косточки скрипят. С лукавою улыбкой бурчит себе под нос – о том, что  снова ветер ворчит как старый пёс,  о том, что снова совы кричат в тиши ночной, вздыхает, что домишко  совсем уже кривой…

Аглая нежно трётся:

– Хозяин,  проживём! У нас с тобой хоть старый, но,  всё же, крепкий дом.

Косит зелёным глазом:

– Ложись – ка, старый,  спать,  а утром будешь снова кряхтеть, вздыхать, бурчать… Вдруг  кто – то постучался  тихонечко в окно.  Дед смотрит, но не видит   – ведь за окном темно.

– Кто там?   – спросил он громко и двери распахнул.  Вспорхнули шумно пташки с гнезда. Он  их спугнул.  Присел дед  на порожке, о чём-то загрустил…  И, глядя в ночь,   цигарку с затягом закурил.

Аглая вышла следом и,  распушив свой хвост, принюхивалась важно:

– Куда же делся гость?

 Дымок в луну пуская,   вгляделся в темноту,  дед пробурчал, вздыхая:

– Ну, кто там?  Не пойму! Да выходи ж,  не бойся,   поди, не укушу. И  чаем самым вкусным  я гостя угощу!

Выходит из бурьяна девчонка лет семи, с корзинкою огромной, что сложно унести. За нею  собачонка причудливо бежит. И видно, как от страха  бедняга вся дрожит.  Аглая  посмотрела – кого к ним бог принес? И грозно зашипела, ей не по нраву пес!

– Аглая! Ах,  зверюга,  а ну – ка, быстро – брысь!

И кошка удалилась. Да гордо, словно рысь.

Встаёт дед:

– Приглашаю! Вы проходите в дом, налью, вначале, чаю, а  расспрошу – потом.

– Ты, деда, больно страшный! – девчушка говорит.  Сама с надеждой смотрит, а вдруг он не бандит!?

Дед хитро улыбнулся:

– Я просто старый дед. И ем я не детишек, а кашку на обед.  Я хоть и не красавец,  краси′вее Яги! И, присмотрись: имею я так же две ноги!

 Дед топнул в подтвержденье, но тут кольнуло в бок и, охая, со стоном,  присел он на порог. Девчушка с интересом смотрела на него. Дед заворчал, что поздно и что совсем темно.

–Ты знаешь, сам боюсь я злой вредины Яги, её зубов торчащих и костяной ноги!

Сказал  так и поднялся:

– Пошли скорее в дом, а то ещё  накличем старуху с помелом!

Конец всем уговорам  – зашли, закрыли дверь, чтоб ночью не пробрался коварный дикий зверь. Аглая их встречает, крутя-вертя  хвостом, урчаньем оглашая своим весь  дряхлый дом.

Подкинул дед  дровишек  и в чашки чай налил.  И к печке, чтоб согрелась, он  гостью пригласил.

– Я, девонька, как в сказках, потом всё расспрошу… Попей чайку с малиной! Будь добренька,  прошу!

 Девчонка к печке села, глядит во все глаза на деда, на Аглаю. Зашмыгала  в слезах: