Я тебя убиваю во имя той веры,
Что ворочает горы, взрывает пещеры,
Заставляет нас делать ужасное зло,
Чтобы семя, политое кровью, взошло.
Я сажаю в пустыне засохшее семя,
Через силу терплю своё тяжкое бремя,
А Господь меня снова зовёт .......
Да и мать обделяет последним куском.
Я люблю тебя, Авель… А Бог – обожает:
Он даёт тебе всё, от себя не пускает…
Говори, идиот: я твой брат или нет?!
Если да – за тебя и держать мне ответ!
Сатана мне сказал, что родною рукою
Помогу я тебе, ты достигнешь покоя…
Ну, прощай, и забудем о нашей войне:
Я твои семена не отдам сатане.
Целовать твой разбитый затылок – несладко…
Я пойду по пустыне, а Бог мне украдкой:
– Где твой брат? Он погиб!
– Нет. Он вечно со мной.
Не делю его с Евой! с Тобой! с сатаной!..
Этот душный постельный жар
Мне обжег лицо, как пожар.
Этот взгляд твоих диких глаз
Душу вывернул мне сейчас.
Разрывая твоё бельё,
Раскрывая лоно твоё… -
Погружаюсь я всё сильней
Прямо в бездну души твоей,
В лабиринт, на самое дно:
Я-то знаю, что там – темно.
Я беру тебя, как сестру -
В эту ночь я тебя беру!
…а потом на конце пера
Выпускать мне тебя пора.
На листок, простившись с пером,
Потечешь смоляным холмом…
Подожди, задержись, пока
Ты не клякса на пол-листка!
Я б тебя в крови растворил,
Хоть на час, а вновь полонил,
Перед тем, как забвенья лёд
Синий взгляд свинцом закуёт.
Алмазный серп ударит по кости,
Врезаясь в горло, чиркнет, сплющив жилы -
И где последнее любовное "прости"?
И бывшую красавицу уж силы
Покинут… Вот – он вытер остриё.
Старуха, поражавшая когда-то
Чудесным обликом, теперь – гнильё.
Другие здесь изведают булата:
Ваш змей морской, – ну чем не претендент?
Кто ест других, тот сам и будет съеден…
Поднявшись в небеса, афинский мент
Уже летел на помощь Андромеде.
Она стояла нагишом, в цепях,
Катились слёзы по худой лодыжке.
И змей был тощ: от злости он зачах.
И мент всея Эллады был – мальчишка,
Влюблённый, глупый, ослеплённый сам
Своим успехом первым у девицы…
Вот так и началось, на зависть нам,
То, что в наш век успело докатиться.
Вот так и начинается всегда -
С нахрапа, с алчных пыток самодойства -
Военный подвиг. Юная .....
Обычно жаждет этого геройства.
Серьёзный стиль оставьте вы, Лукан,
А вы, мой Лукиан, своё ехидство -
Ни то, ни то, поверьте мужикам,
Всё в жизни видевшим, не очень-то годится.
(А между тем, изрядно растрепав
Курчавой абиссинке всю причёску,
Герой наш ухмыльнулся. Тихо встав,
Он смуглый зад похлопал, словно доску,
И – прочь. Ушёл… Смотрела дева вслед…
Что? "Пошленькое счастье им досталось?"
Окститесь, господа. Ведь полный бред -
Другим и этого не попадалось).
Я – человек, и я же – лебедь.
И я одна в лазурном небе,
И, сбросив перья, вновь идёт
Княжна, скрываясь в лоно вод.
Чиста? Грязна? Гола? Одета?
Я – тень; но я не вижу света.
Я – день, и я не знаю тьмы,
Что в небе, что в стенах тюрьмы.
А вы, не ведавшие яви,
Вы обо мне судить не вправе,
О тех рубашках, что плела,
Как поутру роса взошла.
Меня ль вы примете в объятья?
Спешу к тебе, моё заклятье,
Чтоб в чёрной бездне потонуть,
Чтоб мне самой себя вернуть.
Пока не кончена работа,
И дни мои бегут без счёта,
Но где-то там, во мраке, Жнец
Всё ждёт, когда придёт конец…
Он не придёт, уж я-то знаю:
Сама себя я обыграю.
Сама себя я прокляла,
Чтоб я сама себя спасла.
Я – Брахма, Будда, Шива, Вишну…
