Романчик

Автор

Страниц

Год

2005

Роман Бориса Евсеева «Романчик» - книга о неподдельной страсти и вечной любви, которая перевернула жизнь главных героев, студента и студентки музыкального института. Это произведение вобрало в себя весь спектр эмоций и переживаний, которые сотрясли замедленный мир советской несвободы и политических догматов.

Каждое слово, каждая фраза книги наполнены правдой и истиной, которые открывают масштабы душевного развития и опыта героев. Запрещенные книги и запретные рукописи становятся их путеводителями в мире культуры и искусства, где их страсть к музыке и художественной самореализации преодолевает все преграды и ограничения.

Украденная скрипка истории героя символизирует утрату и болезненное разобщение с источниками чистой радости. Но ни запреты, ни угрозы не смогли сломить дух молодых людей, стремившихся к свободе и справедливости. Они боролись против системы, полной коррупции и лицемерия, рискуя своей собственной свободой ради идеалов, которые ценят и понимают только избранные.

«Романчик» – это не только история двух людей, но и история двух городов, двух противоположных миров. Москва, с ее серыми улицами и суетой, олицетворяет подавленность и тяготение к контролю, тогда как Новороссийский край - это свобода и возможность начать все с чистого листа.

Борис Евсеев смог создать произведение, которое вдохновляет, эмоционирует и заставляет задуматься о ценности свободы и искусства. «Романчик» не оставит равнодушными даже самых требовательных читателей. Заслуженно включен в длинный список премии "Букер - Открытая Россия" 2005, этот роман стал настоящей литературной сенсацией и одним из самых ярких произведений современности.

Читать бесплатно онлайн Романчик - Борис Евсеев

Лев Аннинский

Инструментальные гимны

«…Не тот инструмент меж ногами держит…»
Борис Евсеев. Романчик

Инструмент – это виолончель, которую музыкант, как известно, во время игры меж ногами держит.

Если же вы подумали что-то другое, – правильно подумали, ибо именно этого хочет от вас автор «Романчика» Борис Евсеев, написавший перед тем «Отреченные гимны», а также «Мощное падение вниз верхового сокола, видящего стремительное приближение воды, берегов, излуки и леса». За такие тексты он уже снискал репутацию одного из пионеров новейшего направления российской словесности, каковое я вслед за нашими теоретиками назвал бы инструментальной феноменологией – сотворением художественных явлений волевым усилием, без опоры на онтологическую реальность.

Так что, если вы не хотите ограничиться тем значением слова «инструмент», которое принято у музыкантов для обозначения всего того, из чего они извлекают звуки, то есть, если в духе ремесла вы истолкуете это слово как универсальное средство пересоздания реальности вообще, – то вы опять-таки будете правы, ибо «ремесло», казалось бы, плохо сочетаемое с «духом», – есть именно то единственное средство, которое у Евсеева противостоит распаду бытия и дает надежду.

Солженицын и Настропалевич

Маэстро бегает вдоль ряда студентов, левой рукой мягко перебирает клавишные низы, правой же сочно пощипывает только что вырванную из рук студентки виолончель.

– Так ее! Ух-ха! Ух! Никакой философии! В этом вся философия и есть!

Вопрос о том, кто сокрыт под личиной Мисаила Сигизмундовича Настропалевича кажется не встает. Тем более что «вот он здесь сейчас шутит, а в Жуковке на даче, судя по радиопередачам, не ест, не спит, не чистит зубы и даже не причесывается – словом, смертельно томится публицист и писатель Солженицын… задумчиво мечется по крохотной кухне, потом нервно мнет запущенную бороду».

Вопрос в другом: если маэстро убран под псевдоним, потому что изображен в тонах несколько шаржированных (скорее всего-таки благодушных, нежели саркастических), то почему Солженицын оставлен при своей фамилии – его неопрятная борода не менее рискованна?

И точно так же выведены под своими именами другие замечательные люди. Георгий Куницын («Я – бывший боцман и сибиряк. Мне ничего не страшно. А вы – маменькины сынки и профессорские дочки. Вас пополам переломят»). Дмитрий Шостакович («Сколько великой музыки написать – и так пугаться?»). Арам Хачатурян («Взбесившийся люля-кебаб», как обозвал его Игорь Стравинский). Больше того, сам повествователь выведен в этой фантасмагории почти под собственным паспортным именем: Борислав Тимофеевич Евсеев, причем с доподлинными херсонскими подробностями происхождения.

Но это же должно нарушать, перекашивать, ставить под вопрос всю художественную условность действия!

Должно. В том случае, если художественное действие традиционно условно. Но перед нами то, что в новейшей культурной ситуации зовется «другой прозой». Ей прежние законы не писаны. В ней фэкшн и фикшн мешаются непредсказуемо.

Вернее так: фэкшн, со всей непреложностью документальной фактуры вправляется в фикшн, то есть в непредсказуемое коловращение смыслов, которые теряют связь с вещами и соотносятся с реальностью так странно, что вы теряетесь, где там пифагорейские совпадения, а где пофигистские распады.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: