Я буду всегда с тобой

Автор

Страниц

180

Год

2019

Июнь 1943 года. Зауралье, область, что лежит в пределах полярного круга, по-прежнему окутано отблесками военных пожарищ. Они окрашивают горизонт кровью, создавая атмосферу ненависти и страха. Враг не собирается сдаваться и, казалось бы, только что потерял все свои надежды в битве под Сталинградом. Хребет Сталина поменял ход войны, но оставил за собой гору разрушений и хаоса. Грозные тени военных действий приближаются и к этим землям - тундре и приполярным водам величественной реки Оби. Они проникают в города, поселки, лагерные зоны, фактории и оленьи стойбища, несут с собой тревогу и напряжение. В этой беспокойной атмосфере одни люди теряют рассудок, превращаясь в нечто ужасное, лишенное человечности и сострадания. Другие, внешне выглядящие обычными людьми, возвышаются над морем повседневных страданий и становятся героями или ангелами - светочами надежды во мраке войны. И всё это происходит в центре внимания - в жизни и судьбе художника. В его магических руках глина, камень, дерево и металл оживают и преображаются, становясь выразителями его внутреннего мира и отражением суровой реальности вокруг.
Повествование происходит в июне 1943 года, на территории Зауралья, которая находится в пределах полярного круга. В тексте отмечается, что горизонт окрашен отблесками военных зарниц, что создает атмосферу кровавого хаоса и тревоги. Также подчеркивается, что враг все еще активен и медленно отступает к западу, имея переломленный хребет под Сталинградом. На пространствах тундры возле реки Оби распространяется влияние войны, оказывая воздействие на города, поселки, лагерные зоны, фактории и оленьи стойбища. Вместе с тем, битва вызывает разные реакции у людей - одни теряют рассудок, другие же проявляют героизм и милосердие. Главный фокус текста сосредоточен на художнике, его жизни и судьбе, искусстве, которое он создает, и его способности оживить материалы.

Читать бесплатно онлайн Я буду всегда с тобой - Александр Етоев

Издательство АЗБУКА®

* * *

Из тени выйди,

людям покажись,

чтобы смогли

при свете разглядеть

два нужных слова:

маленькое – «жизнь»,

и бесконечное, как море, —

«смерть»…

Глава 1

Ленин получился весёлый, с хитрыми мордовскими скулами, цепким татарским взглядом, лысиной, огромной как мир, который он повернул кверху дышлом, ангельскими крыльями плеч, ещё летящих, ещё тёплых после полёта, и тяжёлый той лёгкой тяжестью, той древесной, приятной пальцам, напоминающей ладони ту пору, когда маленький босоногий мальчик баюкал у себя на руках деревянного крестьянского бога, вырезанного отцом из ясеня.

Он любил любой материал, лишь бы было из чего делать, и любовь была горячей, языческой, какой любят неразумные дикари камень, дерево, огонь в очаге за их внутреннюю, скрытую силу, прячущуюся под видимостью покоя и готовую в любую минуту выплеснуться наружу из шелухи.

И фигуру, портрет, скульптуру он мог выполнить из чего угодно, его слушались и камень, и дерево, и стекло, и лёд, и металл, даже те упрямые материалы, что считались непластичными от природы.

Он чувствовал структуру их плоти, плавные переливы мышц, неоднородность и пусто́ты внутри, вкрапления чужеродных образований, центры боли, очаги слабости, места неповиновения инструменту.

Но всему он предпочитал дерево. Исковерканное яростными ветрами тельце северной убогой берёзки, которая в приполярной тундре кажется беглянкой и сиротой, даже то под его рукой превращалось в Царевну Лебедь. Что уж говорить про породы, самим Богом учреждённые для художества.

Начальство предпочитало камень.

Степан Рза усмехнулся криво и загладил увесистой пятернёй заплутавшую в бороде улыбку.

– Месяц сроку? – переспросил он.

Тимофей Васильевич Дымобыков отразился бритой щекой в кривоватом пространстве зеркала. Щёку от виска до скулы украшал грязно-жёлтый шрам, полученный в боях под Чонгаром, когда они с Окой Городовиковым рубмя рубили белую сволочь, проперчивая солончаки Приазовья горькой кровью врангелевских полков.

– Месяц сроку, – подтвердил Дымобыков. – Чтоб к августу был готов. А его, – Тимофей Васильевич показал на деревянного Ленина, – передашь моему замполиту, товарищу то есть Теля́челову. Мы его в ленинском уголке устроим. Хотя нет… – задумался Дымобыков. – Нет, давай Ильича ко мне. Комиссар, он человек необлупленный, мыслит прямо как ледокол «Ермак». Короче, мало ль чего подумает. Ленин всё-таки великая личность, ну а тут, прости господи, деревяшка.

– Мы же с ним из одной губернии, земляки мы, – сообщил Рза.

– Я не понял, то есть с кем земляки? – Дымобыков поболтал головой, помогая подслеповатой мысли приобрести необходимое направление. – С Лениным? С Владимиром Ильичом? Ну, Степан Дмитриевич, ты даёшь… – Дымобыков махнул рукой. – Я вон тоже в Казани Советы делал. Мы с Окой Городовиковым там такую навели лакировку, что по улицам даже ночью можно было без нагана гулять. Целый пароход потопили – с пристани из пушки прямой наводкой – волжского товарищества «Заря». Жалко было пароходную технику, ведь могла и революции послужить, так мы ж с Окой тогда горячие были, загрузили в трюмы контриков, как селёдку, палубные люки задраили, оттащили пароходик от берега на дистанцию прямого огня и потом по нему – херась!.. А про Ильича ты помалкивай. Мы все ему, знаешь ли, земляки, все живём по его заветам. Это я как комдив тебе говорю, как полномочный представитель военной власти на вверенном мне участке тыла. Ну и как человек тоже.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: