Последний часовой

Автор

Страниц

260

Год

2014

14 декабря 1825 года на Сенатской площади прогремели выстрелы, оставившие след в истории России. Этот день запомнится не только своей трагедией, но и загадками, которые до сих пор остаются нераскрытыми. Виновные были арестованы, и перед судьями встала нелегкая задача - определить, что произошло: неудачный дворцовый переворот, военный мятеж или возможно новая французская революция?

На место происшествия были направлены следователи, готовые разобраться в тайнах этого интригующего дела. Возникали вопросы, куда могут зайти нити расследования. Возможно, ответы находятся на самых высоких должностях, внутри царской семьи, возможно, их следы затянуло за границу.

Секретность дела была повышена до невероятных масштабов. Генерал-адъютант Бенкендорф, один из профессионалов в своем деле, взял на себя руководство делопроизводством. Материалы, связанные с этим делом, после окончания следствия должны были быть уничтожены. Поэтому никто не смог и не сможет проследить за тем, какие именно факты останутся навсегда тайной.

Оставалось только догадываться, почему именно Николай I выбрал этот путь. Возможно, он хотел сохранить тайны прошлого и не передавать их потомкам. Скорее всего, сам государь предпочел бы забыть о них, оставив эту главу в российской истории за собой.

Таким образом, мы оставляем эти загадки прошлого истории и передаем их вам, уважаемые читатели, чтобы вы сами попытались раскрыть эти тайны и проникнуться атмосферой того времени. Пусть ваше любопытство ведет вас по тропинкам прошлого и поможет сделать новые открытия.

Читать бесплатно онлайн Последний часовой - Ольга Елисеева

* * *

Пролог

Санкт-Петербург. 13 июля 1826 года.

Все было кончено.

Веревки перерезаны, и уже остывающие тела спущены на доски.

Рассвет разгорался. Пятый час утра в июле ясен и свеж. Бриз с залива еще не поднялся, лелея покой отступающей ночи.

В три, когда осужденных вывели, едва развиднелось, и люди с трудом могли рассмотреть собственные руки. Только тяжкое бряканье кандалов убеждало, что они не спят.

Часовые молчали. Священник в предпоследний раз подошел с крестом.

– Ведете пятерых разбойников на Голгофу? – усмехнулся Муравьев-Апостол.

– Покайтесь и будете одесную Отца.

– Поздно, батюшка. Да и разве мы не каялись? – Он говорил правду. Каждого из пятерых обнадеживали помилованием. В расчете на это сколько было сказано такого, о чем теперь вспоминать и стыдно, и смешно.

Бестужев-Рюмин плакал. По городу разнесся слух, что самому младшему из приговоренных восемнадцать, и государь решился его пощадить. Но в двадцать пять человек способен отвечать за себя, и император соизволил особо обратить внимание, сколько народу вовлек в политический разврат этот юноша.

– Полно, – ободрял друга Муравьев. – Недолго осталось. Там уж будем вместе.

– И то перед Богом грех, – всхлипнул Бестужев.

Подполковник потупился, но не отступил от него.

Рылеев шел с поднятой головой. Он был жертва при заклании и верно понял свою роль.

– Я умираю как злодей, да помянет меня Россия!

Каховский молчал. Он все сказал на следствии. Горько сожалел о Милорадовиче. Негодовал на покойного императора. Уверял, что дальше будет хуже. Видел слезы молодого царя. Слышал его отзыв: «Это человек, исполненный самой горячей любви к родине, но законченный изверг». Чего же больше? Утешаться тем, что ты единственный, кого государь действительно хотел помиловать?

Пестель вышел, понурив голову. Без речей. И, как видно, молился. Он всегда много думал о Боге, только мысли его на сей счет иным казались странными. Вид виселицы привел полковника в замешательство.

– Я полагал быть расстрелянным.

– По приговору суда вы подлежите четвертованию. Одна милость его императорского величества заменила…

Павел Иванович махнул рукой.

Тем временем из крепости стали выводить тех, кому надлежало только увидеть казнь. А самим подвергнуться позорному аутодафе с ломанием шпаг и сжиганием мундиров. Их было немногим более сотни. Удивленный ропот прошел над плацем, сжатым в каре первыми гренадерскими ротами гвардейских полков. Говорили, что в казематах побывало около полутысячи. Где же остальные? Менее всего верилось, что их отпустили.

Барабанная зыбь.

Чтение приговора с его бессмысленным разбиением виновных на разряды.

Непередаваемая серьезность палачей.

Они хотели, чтобы и осужденные играли в их игру. По-детски ужасались собственным преступлениям. Трепетали при мысли о возмездии. Умилялись снисхождению императора, заменившего казни каторгой, а каторгу солдатчиной…

Но измученные люди, паче чаяния, оказались равнодушны к августейшему милосердию. Их смешила мрачная торжественность. Не трогало унижение перед товарищами. Пройдя через высший позор следствия, какого еще сраму они не терпели? Самооговор? Предательство? Испражнение в присутствии часового?

Бедный князь Сергей Волконский имел наглость раскланиваться со знакомыми, которые шарахались от него как от зачумленного.

Продолжить чтение

Вам может понравиться: