Майне кляйне поросьонок шпрингает по штрассе

…Дорогою свободной

Иди, куда влечет тебя свободный ум,

Усовершенствуя плоды любимых дум,

Не требуя наград за подвиг благородный.

Они в самом тебе. Ты сам свой высший суд;

Всех строже оценить умеешь ты свой труд.

Ты им доволен ли, взыскательный художник?

Доволен? Так пускай толпа его бранит

И плюет на алтарь, где твой огонь горит,

И в детской резвости колеблет твой треножник.

А. С. Пушкин

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. ВПОЛНЕ СЕБЕ ЗАКОНЧЕННЫЕ ПРОИЗВЕДЕНИЯ

Один вечер и немного от ночи

«Всё, пятнадцать минут, и уезжаю… На этот раз последние пятнадцать. Засекаю… Хотя, спрашивается, чего я высиживаю? Ежу понятно, что сегодня уже работы не будет. Если с утра день не задался, то с чего бы ему… Вот если этот тип в белом не подойдёт – домой, сразу баиньки, а уж завтра пораньше, свеженький, с новыми силами… На том, Роман Адамыч, и порешим. Но что я себя обманываю? Не подойдёт и этот мужик, и никто не подойдёт. Ясен пень – не задался день…»

Вынырнувший из темноты высокий мужчина в белом летнем костюме остановился на перекрёстке, оглядел припаркованные машины и решительным шагом направился к цветочному павильону.

«Шансы повышаются. Отчего бы этому благородному джентльмену не поехать к своей даме на таксо? Ладно-ладно, рано загадывать… И конкуренты-то почти все разъехались. Это оставшееся дитя гор на своей машине смерти мне не соперник… Одно достоинство у его лохматки ‒ мытая. Рассчитывает ценником убить, ясен пень… Не-е, этот клиент не такой, не будет из-за лишней сотни позориться. Хотя… посмотрим, что он там в цветочном выберет. Если три гвоздички, тогда, конечно, грустно».

Мужчина вышел из павильона, торжественно держа несколько на излете роскошный букет; равнодушно скользнул взглядом по выцветшей «трёшке» и двинулся к такси. Открыл дверь и, прежде чем сесть, спросил:

‒ Любезный, в Петергоф поедем? ‒ не дожидаясь ответа, с чуть виноватыми нотками в голосе добавил: ‒ И обратно!

«Вот свезло, так свезло! А я ещё, дурак, уезжать хотел… В оба конца, да не торгуясь!»

Роман мягко тронулся с места, бросил снисходительный взгляд на совсем сникшего кавказца и начал считать маршрут.

«Сколько же зарядить? Километров сорок… скажу сорок два… в один конец, по двадцать пять за кэмэ… это будет… это будет… тысяча пятьдесят это будет. Умножаем на два, плюс там ожидание… ну, уж пятнадцать минут точно… Две сто пятьдесят на круг. Ну, хоть что-то!»

‒ Только давайте сначала заедем на Казанскую… Это ведь по дороге, насколько я могу судить?

«Начинается! Как я не люблю эти внезапные изменения маршрута! Обязательно что-нибудь случится. Или передумает дальше ехать, или вообще смоется. Если с букетом уйдет ‒ к бабке не ходи, соскочит».

Но волновался Роман зря: подъехав к указанному дому, клиент даже не стал выходить, набрал номер и коротко бросил в трубку: «Я внизу!». Через некоторое время задняя дверь распахнулась и в машину села женщина, привнеся с собой сильный конфетный аромат. Роман незаметно приоткрыл окно.

‒ Цветы? Щербак, ты с ума сошел! Что случилось? За те двадцать четыре года, что я тебя знаю, вот так, без повода…

Мужчина что-то неразборчиво буркнул. Роман услышал, как женщина чмокнула его в щеку.

«Вот и славненько. Интересно, куда они собрались на ночь глядя? Может, в ресторан? Далековато… А если и в ресторан ‒ хорошо, ждать придётся часа четыре, это минимум миниморум… Прибавляем восемьсот, получается… две девятьсот пятьдесят. Точно! Так и скажу. И не три тысячи, а фактически все три…»