Цветочница

ГЛАВА 1

Земля стонала и ворошилась, словно тысячи замученных душ взывали к отмщенью, готовые вырваться и растерзать... Бежать от них!.. Но Ирина не могла даже пошевелиться. Визг становился все громче, бравируя на низкой угрожающей ноте, переходящей в звериное рычание. Они голодны, господи, как же они голодны! Бежать!.. Ей чудились призрачные очертания адских гончих, которые прогрызают себе путь в чреве земли, выбираются наружу, встряхиваются, задирают окровавленные пасти к небу и... воют... страшно воют!..
Ирина подавилась собственным криком и проснулась, резко сев на диване с бешено колотящимся сердцем. Опять этот сон! Как ее вообще угораздило задремать днем? Собачий вой до сих пор стоял в ушах. Женщина на негнущихся ногах прошлепала в ванную комнату и плеснула в лицо ледяной водой. Вой стих. Почему детские страхи вернулись именно сейчас, когда жизнь стала понемногу... нет, не налаживаться, а упорядочиваться?
После развода Ирина долго приходила в себя. Все как-то сразу навалилось: холодное отчуждение в отношениях с мужем, сокращении штатов в институте, болезнь бабули. Воспоминания о бабушке вызывали теплую грусть в душе. Майя Эдуардовна была необыкновенной женщиной. Грузинка по происхождению, она всю жизнь посвятила ирисам, вывела несколько новых сортов, защитила диссертацию, возглавила кафедру цветоводства в Тбилиси, но бросила все, чтобы последовать за мужем, которого перевели по службе в Киев. Однако и здесь она не сдалась. Майя Эдуардовна положила все силы на создание иридария редких сортов в киевском Ботаническом саду, хотя и не успела довести дело до конца. Ирина иногда чувствовала себя виноватой, что не смогла продолжить ее дело, но... Сейчас она сама разводила цветы и ни от кого не зависела. Даже собственный иридарий имелся. Пусть не такой большой, как мечталось ее бабуле, зато цветущий непрерывно все лето. А очередь на некоторые редкие сорта из него была расписана на много месяцев вперед.
Ирина встряхнула запястьем, щурясь на циферблат изящных часиков. Голова трещала. Половина шестого вечера. Пора. Женщина похлопала себя по щекам, пытаясь взбодриться, и мазнула блеском по губам. Ей уже давно было за тридцать, и незаметно подобралось одиночество. Мужа нет, детей тоже. Подруги разъехались, поддерживая связь чужими голосами в скайпе да изредка приглашая Ирину к себе в гости, на что она неизменно отвечала вежливым отказом. Последнее время она совсем замкнулась в себе, находя утешение в любимом деле и махнув рукой на все остальное. Хотя уродиной совсем не была. Темно-рыжая, сероглазая, с легкой полнотой, которой стеснялась, и характерной горбинкой на носу, доставшейся от деда Васо. Бабуля всегда говорила, что это придает ей некий пикантный шарм... Ирина распустила густую копну волос и задумчиво провела по прядям расческой. Господи, да кого она пытается обмануть? Решительным жестом женщина собрала волосы обратно в удобный хвост и отправилась за цветами.

Дорога к метро лежала через парк. Бабуля всегда называла его проклятым и избегала тут бывать, хотя Ирине он нравился. Тихий островок зелени и покоя в шумной столице, его надежно охраняли от любых застроек мертвые души, нашедшие здесь свой последний страшный приют. Это был парк на месте Бабьего Яра. Ветер взметнул тополиный пух с земли, играя с пушинками и закручивая их крошечным вихрем. Внезапно женщина почувствовала укол страха. Ей почудилось, что белый саван пуха на траве шевелится не по воле ветра, а сам по себе. Некстати вспомнился дневной сон. Ирина ускорила шаг по тропинке, струйка пота холодной змейкой скользнула по спине. Сумка со свежесрезанными ирисами оттягивала плечо. Где-то в кустах залаяла собака. Ноги приросли к месту. Ирина закрыла глаза и стояла так некоторое время, пока ее плечом не задел какой-то мужчина, обогнав на тропинке. Это всего лишь нервы. Надо почаще бывать на свежем воздухе и среди людей, как советовал психолог. И поэтому она, как дура, следует устоявшемуся ритуалу и тащит ирисы на продажу возле метро, хотя давно не нуждается ни в деньгах, ни в заказах.