Петра. Часть I

Памяти любимой мамы – Усачевой Зои Ивановны.

Ничто не исчезает на земле… утерянное здесь,

Морской прибой пригонит к берегу иных морей,

Здесь нет потерь, все обретешь… коль ищешь.

Уильям Шекспир.

Петре всю ночь снились кошмары – похороны соседа, а вокруг не то люди, не то тени, и злобная тетка с клюкой сыплет под дверь головки от погребальных гвоздик.

Два дня назад сорокалетнего соседа Виталика хоронили наяву. Алкоголика с многолетним стажем, сына известного режиссера, в периоды запоев опекали всем домом. Четырехэтажный особняк дореволюционной застройки, трижды реконструированный, принадлежал к категории раритетной, от того престижной и очень дорогой московской недвижимости. Квартиры в доме продавались редко, чаще переходили по наследству, и в большинстве из них сейчас проживали заслуженные пенсионеры. Дочка Петры – Маша, так и называла его – «заслуженный пенсионерский дом».

Всего один подъезд и на каждом этаже – лишь две квартиры, ста сорока квадратов каждая, с высоченными потолками и двухметровыми оконными проемами.

«Ориентация на две стороны света», – красиво выразился риелтор, представляя потенциальному клиенту квартиру, почившего в мир иной, Виталика.

Клиент – важный господин в костюме несовременного кроя, которому явно не хватало тросточки, в итоге приобрел весь четвертый этаж, объединив две квартиры. Вторая до сего момента принадлежала одинокому композитору, недавно получившему вид на жительство во Франции.

Какими усилиями важный господин или его риелтор уговорили композитора продать квартиру, которая успешно сдавалась иностранцам за баснословную плату, оставалось загадкой.

«Все имеет свою цену», – подытожил удачную со всех сторон сделку риелтор, и этаж по итогу грамотных совокупных действий теперь принадлежал важному господину в костюме несовременного кроя.

С недугом непутевого Виталика после смерти его отца боролись всем домом. Петра лично устраивала его в частную наркологическую клинику своей подруги. Из лечебного заведения он трижды сбегал, после чего подруга Марина вынесла приговор: «Пока сам не захочет, никто не поможет. У него печень на ладан дышит, в крови – продукты распада, а значит, почки скоро откажут. Через полгода, максимум, либо от цирроза умрет, либо от общей интоксикации, что по сути одна тема. Петра, пойми, он же, словно в коме пребывает. Честно сказать, шансов у него минимум и спасет только чудо, если оно совершит революцию в его мозгу».

Ни чуда, ни революции в мозгу Виталика не свершилось. Из близких родственников у него осталась лишь сильно набожная тетка из глухой тверской деревеньки, которая презирала Москву и все, что с ней связано и состояла в вечной конфронтации с отцом Виталика. Узнав о смерти родного брата, она категорически отказалась приехать проводить. Но на похороны племянника явилась сразу, проявив невероятную прыть в оформлении наследных документов. И вот, через выдержанных по закону полгода, квартира благополучно перешла во владение господина без тросточки.

«Быстро продала, видно дешево, – рассуждала, вечно переживающая за чужие деньги, консьерж Лариса Леонидовна. – Если за композиторскую господин переплатил, то на квартире Виталика точно сэкономил».

Обычно после очередного звонка из вытрезвителя Виталика забирал Василий Митрофанович, старый друг его отца и сосед Петры по этажу. Бывало, что сигналом запоя становилась вода, протекающая «на голову» соседки снизу – пенсионерки Веры Иосифовны, когда Виталик в невменяемом состоянии засыпал в ванной с открытым краном.