Сокровище старого особняка

Сокровища старого особняка

Старый особняк

Лето обещало быть великолепным и пятнадцатилетнюю Сашу Арсеньеву ожидали почти три месяца свободы. Ее Саша связывала с домом, в который сейчас шла и который находился на одной из дальних линий Васильевского острова. Девочка много путешествовала с родителями, была и в Стокгольме, и в Осло, и в Праге и даже в Париже. Но по приезде родной город казался только прекрасней, и лучшим местом в нем, конечно, был Васька – родной Васильевский остров. Саша знала здесь столько чудесных, известных только ей уголков, что даже Новая Голландия с ее кирпичной «бутылкой» и просторными лужайками меркла и казалась однообразной и скучноватой. Разумеется, вне конкуренции была Нева – торжественная у Академии художеств и более скромная у набережной Лейтенанта Шмидта. Но тихие линии и дальние дворики, скрытые между ними, тоже были необычайно хороши. И прикол, как сказали бы ее одноклассники, состоял в том, что Саша теперь имела теперь в одном из таких изумительных мест то, что она называла убежищем. Саша пошла по Неве, остановилась перед памятником Крузенштерна, услышала, как одна из приезжих дам призывала сфотографироваться рядом «лейтенантом Шмидтом», но не стала объяснять, кому на самом деле поставлен памятник. Бронзовый Крузенштерн в адмиральском мундире взирал на происходящее с равнодушной задумчивостью, говорившей о том, что ему вполне достаточно собственной славы и совершенно не нужно узнавание. К тому же поправлять было невежливо, а Саша, была очень воспитана и не страдала снобизмом. Гордиться происхождением, и тем, что ты коренной петербуржец она считала глупым и недостойным, так как никакой собственной заслуги в этом не видела.

Дом, к которому она шла, прятался в глубине заросшего деревьями двора и летом был скрыт от взглядов решеткой, увитой диким виноградом. Это был особняк, возведенный еще в восемнадцатом столетии, а затем купленный и перестроенный итальянским архитектором в середине девятнадцатого. Архитектор переделывал старое здание «под себя», не стесняя фантазии и пренебрегая канонами. Возможно, именно поэтому дом поражал воображение. Башенки, эркеры, балконы – стиль был не безупречен, но это только придавало ему особое очарование. И, как казалось Саше – таинственность. В детстве она воображала, что это замок из сказок Перро, и что – то нездешнее, колдовское действительно ощущалось. Возможно такое впечатление создавалось из-за опутанной девичьим виноградом ограды, огромных старых ив над неработающим фонтаном с тритоном – словом, все было необыкновенно и прекрасно. Теперь же Саше здесь принадлежала доставшаяся по наследству квартира на последнем, третьем этаже, и, хотя распоряжаться своей недвижимостью она до совершеннолетия не могла, но мама дала ей ключ и разрешила проводить столько времени в каникулы столько, сколько душа пожелает. Правда, семья Саши, одержимая петербургским дачным сумасшествием, потребовала, чтобы большую часть лета девочка все же проводила на даче в Орехово, но Саша надеялась, сумеет договориться и будет жить в свое удовольствие там, где захочет. Надежду давали прекрасно сданные экзамены и огромная занятость родителей.

Первый раз она попала в этот дом, когда ей было всего несколько месяцев. Юлия Валентиновна Лабазова – бывшая хозяйка квартиры была преподавательницей мамы Саши в университете, и та часто бывала у нее в доме вместе с другими самыми способными студентами. Некоторые из них становились совершенно домашними людьми и приходили к Юлии Валентиновне со всеми своими проблемами, а она давала нужный совет и оказывала помощь и поддержку. Так и Сашина мама, попавшая в этот избранный круг, стала бывать в доме вместе с Сашкой, которую было не с кем оставить, и постепенно девочка завоевала сердце строгой дамы. Юлия Валентиновна была совершенно одинока, а у Саши не было не бабушек, ни дедушек. И старая преподавательница, которую маленькая Сашка стала называть Ювалей, «увнучила» девочку к обоюдному удовольствию сторон.