Волна любви на озере дружбы

Original title: Une vague d’amour sur un lac d’amitié

Text by Marie Desplechin © 1995 l’école des loisirs, Paris

© Надежда Бунтман, перевод на русский язык, 2019

© ООО «Издательство Альбус корвус», издание на русском языке, 2020

– Это что такое? У тебя до сих пор свет горит?

Одной рукой прячу книжку под одеялом. Другой – зажимаю выключатель в потной ладони. Голова на подушке, тело неподвижно, как полено, глаза закрыты. На все про все хватило двух секунд. Но, увы, на эти две секунды я и опоздала.

Мама резко распахивает дверь моей спальни. На фоне освещенного коридора вырисовывается ее грозный силуэт. Как у Носферату. Гигантская тень вампира в плаще. Но я лежу молча.

Пытаюсь схитрить и обмануть противника. Легкое похрапывание слетает с моих уст… Бесполезно. Чувствую чье-то тепло, и кто-то склоняется прямо надо мной. Открываю глаза: над моей повинной головой – знакомое круглое лицо. Таращусь филином. Мама заполучила доказательство того, что я не сплю, но этим дело не ограничилось.

Она потянула на себя пододеяльник и извлекла из-под него книжку, лежавшую раскрытой у меня на животе, чтобы не потерять страницу. Прямо в ухо – пулеметная очередь:

– Читаешь? До сих пор? Ты понимаешь, который час? Полагаешь, это разумно с твоей стороны? Думаешь, завтра будешь хорошо себя чувствовать?

Вопросы сыпались один за другим, ответов на них не подразумевалось. Будто не вопросы обрушивались на мой хрупкий череп, а меня по нему лупили палкой. Впрочем, у меня нашлись бы ответы на каждый вопрос. Выглядело бы это примерно так:

– Да. Да. Нет. Нет. Нет.

Ну и какой в этом прок? И тогда, не ввязываясь в дискуссию, я решаю действовать по велению сердца. Я притягиваю мамино лицо за уши, оно нависает над моей беличьей мордочкой, и я истошно кричу ей прямо в нос:

– Ты меня люби-и-ишь?

Мама поводит плечами и высвобождается из моих сатанинских объятий. Она удивленно отступает назад.

– Ну хватит, – говорит она, – речь не об этом.

– Понятно, но все-таки, – не сдаюсь я. – Ты меня любишь?

– Разумеется, люблю, – отвечает она, мотая головой справа налево, что обычно означает «нет», но иногда значит «да». – Я же твоя мать. И поэтому хочу, чтобы ты уснула. Если опять замечу, что у тебя горит свет, пеняй на себя.

Я снова плюхаюсь на матрас и лежу как недопеченный блин комом на сковородке. Мама уходит.

– Спокойной ночи, – обращаюсь я к дверному проему, – приятного сна, не выключай, пожалуйста, лампу в…

Но она уже погасила свет в коридоре. Я выждала несколько минут, пока затихнет звук ее шагов, и тихонько пододвинула ночник к подушке. Свет не должен быть виден из коридора, поскольку я его наполовину загородила подушкой и одеялом. Угадайте, что я сделала? Я снова взяла книгу, нашла нужную страницу и принялась читать.

Если бы у меня хватило смелости, я бы слезла с кровати, догнала бы маму в коридоре и спросила:

– И все-таки, ты меня ПРАВДА любишь?

Но мне одиннадцать лет, и я знаю, что, если уже ночь-полночь, а ты тупо упорствуешь, ничего не добьешься. В лучшем случае я бы услышала в ответ:

– Ну конечно, я тебя правда люблю! А теперь угомонись и ложись спать.

Я решила, что лучше еще почитать. Вы когда-нибудь замечали, что любовь совсем не похожа на марципан? Представьте, что вам ужасно хочется марципана. Вы вежливо спрашиваете: