Правду знает океан

27 марта 2130 года,

остров Маутикитри

Соню одолевал страх. Не за себя – за парней.

Интересная все-таки штука – жизнь. Всего два часа назад она мучилась в сомнениях, не зная, кому из них отдать предпочтение. А сейчас боится за обоих так, что сердце замирает. Что кто-то из них неосторожным движением спровоцирует выстрел и… Длина гарпуна такова, что человеческое тело он пробьет насквозь, выстрел с высокой долей вероятности будет смертельным!

Том, Дерек… Они оба дороги ей. Одинаково или по-разному… Да все равно! Лишь бы уцелели. При одной мысли о том, что кто-то из ребят может пострадать, ей хотелось кричать и плакать, и девушка с трудом сдерживалась. Мало ли…

Двое неизвестных на нижнем ярусе молчали. Впрочем, недолго. Тот, кто стоял ближе к ним, видимо, главный, принял решение: вынул из водонепроницаемого кармана на поясе контейнер, швырнул его к подножью лестницы и, указав навершием гарпуна на останки, приказал:

– Парни, сложите его в мешок! Да поживее!

28 ноября 2129 года,

Кейптаун

Нотариус Эзра Кроузье оглашал завещание покойной Марии-Луизы Оурсен, покинувшей этот мир четыре дня назад, с таким важным и отстраненным видом, будто это была не последняя воля покойной, а приговор.

Наследники общим количеством около двух десятков внимали, старательно изображая скорбь и нарочито расслабленно устроившись в креслах, однако нетерпение их то и дело прорывалось беспокойным ерзанием по мягкой обивке, выстукиванием пальцами барабанной дроби по подлокотникам и тяжкими вздохами.

Волнуются, едва заметно усмехнулся мистер Кроузье, переживают, уже мысленно куш делят. Ну, сказать по правде, состояние миссис Оурсен, умудрившейся не только оставаться востребованной актрисой на протяжении трех десятков лет, но и трижды выйти замуж за очень состоятельных мужчин и пережить их, унаследовав большую часть имущества каждого. Акции, паи, дивиденды, недвижимость, вклады, золото, патент, еще кое-что по мелочи – все вместе в денежной оценке перевалило за девятизначную цифру. Не так уж много для тех, кто не ворочал крупным бизнесом, однако среди наследников таковых нет. Вместе с тем, в том, что грызня будет, пожилой мужчина уверен не был: во-первых, наследнички люди отнюдь не бедные (хотя, жадность, конечно, никто не отменял), и, во-вторых, есть в завещании одно условие… В общем, как сказала бы его внучка, пора брать билеты в первый ряд и запасаться попкорном. Диетическим, разумеется! И никакой газировки – вредно в его… В любом возрасте.

В первых пяти абзацах ничего интересного не было: покойная выделила щедрые пенсии для дворецкого, повара, горничной, садовника и других слуг, работавших в ее особняке в двадцати милях от Кейптауна, и скрасивших ей последние годы жизни. Зато потом!

Детей у мисс Оурсен не было, родители ее давно покинули этот мир. Зато братьев, сестер, племянников и внучатых племянников в избытке. Вот они-то и ерзают в креслах, едва сдерживаясь, чтобы не стукнуть кулаком по столу и не потребовать огласить, что причитается лично ему. Или ей. Наследников по закону среди них только трое – родные братья и сестра. Но таково было желание покойной: объявить ее последнюю волю в присутствии всей ее многочисленной родни, ближней и дальней.

Что ж, они и так ждали слишком долго – тетушка-то до девяноста лет дожила! И коптила бы небо и дальше – при нынешнем уровне медицины и при ее деньгах могла еще столько же протянуть. Увы, врачи при всем при этом в своих способностях так и не стали вровень с Богом, и коварная болезнь взяла верх. Мистер Кроузье, будучи поверенным в делах Марии-Луизы с тех пор, как она перебралась в Кейптаун (а это уже почти три десятка лет), успел неплохо изучить ее, и был уверен: эта своенравная, до самозабвения любившая жизнь женщина точно предпочла бы самоубийство быстрому и мучительному угасанию. Ей и забвение и одиночество последних лет дались непросто, а тут еще и диагноз…