На языке ненависти, голосом любви

Эту книгу я пишу не из обиды.

Не из мести.

И не для того, чтобы кого-то обвинить или опозорить.

Я пишу её, потому что хочу выйти из круга.

Из круга, где боль передаётся по наследству. Где женщина молчит, терпит, глотает слёзы. Где дети растут в доме, полном напряжения, но с красивой внешней картинкой. Где любовь – это борьба, унижение и выживание.

Я не хочу, чтобы мои дочери повторили мою или мамину судьбу.

Я не хочу, чтобы кто-то из вас, кто откроет эту книгу, чувствовал себя один в своей боли.

Я верю, что слова лечат.

И если моя история откликнется хотя бы одному человеку – то всё это было не зря.

Это не будет гладкий рассказ. В нём есть страх, стыд, гнев, любовь, одиночество, надежда и желание жить иначе.

Это моя правда. И только я решаю, как её рассказать.

Однажды я поняла, что боюсь не умереть. Я боюсь прожить не свою жизнь.

В детстве я защищала маму от отца.

В юности я защищалась от брата.

В своей семье я снова стала щитом – теперь уже для детей.

И каждый раз мне казалось: ну вот, ещё немного, и станет легче.

Я смогу быть хорошей дочерью. Хорошей женой. Хорошей матерью. Хорошей девочкой.

Но однажды я проснулась с ощущением, что больше не могу.

Не хочу.

Что если эта «хорошая девочка» – не я?

Что если настоящая я – та, которая любит танцевать, учить языки, смеяться, рисовать, говорить «нет», плакать, когда больно, и не молчать, когда страшно?

Меня зовут Анна, и это моя история. История о том, как вырваться из круга, как найти голос, когда его столько лет душили, и как собрать себя – настоящую – по кусочкам.

«Мир, где страх и боль становились привычными, а любовь – невидимой.»

На улице мы были обычной семьёй.

Улыбки, походы на природу, поездки на речку, шашлыки.

Мама – хозяйственная, всегда в порядке. Отец – добродушный трудяга.

Люди, наверное, смотрели на нас и думали: «Хорошая семья».

Но я помню, как выглядел дом вечером.

Когда за дверью щёлкал замок.

Когда мама переставала улыбаться.

Когда напряжение в воздухе становилось густым и вязким, как туман, который не рассеивается утром.

Мой отец часто приходил с работы усталым и раздражённым.

А мама – наоборот: вычищенный дом, ужин готов, дети на месте.

Только глаза красные. И спина чуть согнута.

Иногда он начинал с крика. Иногда с молчания. Иногда с удара.

А я – ребёнок – стояла между ними.

Я вставала перед мамой, как щит.

Маленькая, худенькая, с дрожащими руками – но я стояла.

Я не могла понять, почему она не отвечает. Почему не уходит. Почему продолжает готовить ему ужин.

Я видела, что мама слабее физически.

Я защищала её. Я хотела, чтобы нас кто-то защитил от него!

От этого монстра с кулаками!

Она плакала, но никогда не говорила о чувствах.

И никогда – ни разу – не спросила о моих.

***

Мне лет шесть. Мы живём в квартире.

На обед пельмени – те самые, которые накануне лепили всей семьёй.

Казалось бы, обычная семейная трапеза.

Но мама заперлась от отца после скандала и наварила нам пельменей.

А отец – с топором – бил по двери, пытаясь её открыть.

Мама сидела напротив меня, руки дрожали, но она говорила:

«Ешь, ешь. Не бойся. Не отвлекайся от еды».

А я смотрела, как у неё трясётся ложка, и не могла понять – это нормально? Это и есть семья?

Под Новый год тоже было «почти счастливо». Ёлка стояла наряженная, в воздухе – запах мандаринов.