Монатаван

Варг задремал. Солнце клонилось к закату, над лагерем уже вовсю пели цикады и подымался дым костров. Внезапно кто-то начал его трясти.
— Варг, у меня к тебе дело, — Дван был очень озабочен. — Только ты можешь мне помочь...
Он отряхивался ото сна. Ему совсем не нравилось выражение лица друга.
— Что случилось?
— Я... я хочу сегодня провести ночь с Дитой.
Дита была женой кузнеца, возле усадьбы которого они стояли лагерем уже вторую неделю.
Это что за глупости? Почему он ему это говорит?
— А я здесь причем? Сам не справишься?
— Муж...
— Что муж? Ее муж снесет тебе голову, если узнает. А если застанет вас вместе... мне даже сложно представить.
— Мне тоже. Поэтому я прошу тебя помочь.
— Слушай, попроси кого-то другого, а? У меня есть чем заняться, кроме твоих любовных дел.
— Всех, кого мог, уже попросил. Все заняты.
— Чем заняты?
— Эрик сейчас повел к нему подковывать лошадь. Ван заглянет чуть позже с вином и предложит попробовать. Потом Родри возьмет повозку Ивара и проедет мимо. Вместе они должны его уговорить поужинать. Поскольку к этому времени он уже должен выпить, у него проснется аппетит. Ивар будет коптить мясо так, чтобы ветер принес запах в кузницу. Потом ребята затянут вечеринку, как смогут, чтобы он остался в лагере на ночь.
— Ну, ты затеял прямо целое действо, — Варг усмехнулся. — А мне какую роль отвел?
— Я прошу тебя быть неподалеку от нас. Если вдруг кто-то подойдет, или кузнец домой вернется, дашь нам знать.
— И что, кроме меня никого не нашлось на эту почетную должность? Почему бы тебе Изду не пригласить, например?
— Варг, ты единственный человек, которого я не стесняюсь, — Дван замялся.
— О чем ты?! Ты имеешь баб посреди бела дня едва ли не у всех на глазах!
— Сейчас другая ситуация, это не то...
— А что это?
— Это... любовь.
Варг рассмеялся:
— Сколько у тебя таких любовей было?
— Первый раз лет в четырнадцать, и все, — Дван вдруг растерялся. — Понимаешь, я ее не просто хочу, мы разговариваем... Я никогда раньше не разговаривал с женщинами. Мне ее жаль.
— Чего именно тебе жаль?
— Мне жаль, что ей приходится работать в поле. Мне тяжело смотреть, как она таскает воду ведрами для мужа в кузницу, как работает с ним, ведет весь дом, надрывается с этой жизнью... Не знает отдыха — работа, работа, работа... роды, смерть детей... А ночью ее имеет пьяный муж.
— Слушай, она простая женщина, крестьянка. Это ее судьба. Все женщины делают это: работа днем и удовлетворение мужчин ночью. В чем проблема? Надо родиться знатной дамой, чтобы избежать этой доли. Да и знатные бабы тоже с кем-то спят, и не факт, что этот кто-то им даже нравится...
— Варг, я все понимаю, но ты не понимаешь... Она другая... не такая, как все. Она страдает от этого!
— Дван, все от чего-то страдают. Вся жизнь — страдание... Работа, болезни, принуждение... Никто не свободен выбирать жизнь.
— Нет, нет, нет... все страдают, да. Но есть что-то, что может это все облегчить...
— И что же?
— Любовь... любовь может сделать жизнь сносной и даже радостной.
— Дван, прекращай. Ты любишь всех женщин моложе сорока, что тебе далась именно жена кузнеца?
— Не знаю... Ты прав. Но мне жизнь не в радость без нее. Если бы я мог сделать ее богатой и свободной, я бы согласился снова вернуться ради этого в цирк, быть снова рабом. Даже умереть, лишь бы она немного увидела счастья...