Объективность - Лоррейн Дастон, Питер Галисон

Объективность

Страниц

385

Год

2018

Объективность в научных высказываниях - это неотъемлемый атрибут, который долгое время считался обязательным. Но интересно, что наука существовала задолго до появления понятия объективности. Ее история насыщена неожиданностями и влиянием новых технологий.

По мнению Лоррейн Дастон и Питера Галисона, объективность не только является атрибутом научных высказываний, но и эпистемической добродетелью, которая направляет научные практики и формирует образ ученого. Они исследовали историю объективности, изучая научные образы в атласах, учебниках и компендиумах начиная с XVIII века. Таким образом, авторы предлагают читателям уникальное путешествие по лабораториям, мастерским художников и музейным коллекциям, где можно наблюдать переплетение научных образов и этических представлений ученых. Кроме того, они рассказывают о работе с картографией сознания, протоколами, холстами и пленками, красками и рентгеновскими аппаратами, карандашами и атомно-силовыми микроскопами.

Интересно отметить, что влияние новых технологий и объектов исследования сделали объективность актуальной и в то же время вызвали потребность в новых методах ее достижения. Развитие научных открытий требует ученых быть более ответственными и более сознательными в отношении применения объективности. Это означает, что объективность не только является важной частью научных практик, но и становится частью личности и мировоззрения ученого.

Таким образом, исследование Дастон и Галисона показывает, что объективность - это не просто особенность научных высказываний, а добродетель, которая играет важную роль в формировании и развитии науки. Оно открывает новые горизонты научного исследования и позволяет ученым лучше понять и оценить свои открытия и результаты. В итоге, научные образы становятся не только инструментами иллюстрации, но и средством воспитания и развития самого ученого.

Читать бесплатно онлайн Объективность - Лоррейн Дастон, Питер Галисон

Объективность и ее история

Тарас Вархотов, Станислав Гавриленко, Константин Иванов, Александр Писарев

Вся эпистемология рождается из страха – страха того, что мир слишком сложен, чтобы разум смог постичь его; страха, что восприятие слишком немощно, а интеллект слишком хрупок; страха, что память притупляется даже между двумя последовательными шагами математического доказательства; страха, что власть и конвенция ослепляют; страха, что у Бога могут быть тайны, а демоны одурачивают.

Л. Дастон, П. Галисон. Объективность

Всегда трудно писать предисловие, сам жанр которого настойчиво требует лаконичности (чреватой произвольностью суждения), сдержанности и, конечно же, подобающей скромности. Но эти трудности многократно возрастают, когда речь идет о книге, почти сразу же ставшей важной вехой и событием в весьма причудливом и зачастую непредсказуемо изменчивом исследовательском поле, – в истории науки. История науки (как исследовательская дисциплина) сама имеет историю и претерпела ряд серьезных трансформаций со времен первой волны историков науки в период между двумя мировыми войнами и своей институционализации в 50–60‐х годах. Сейчас опубликованная в 2007 году «Объективность» Лоррейн Дастон и Питера Галисона – неотъемлемая часть исторического ландшафта дисциплины, формирующая и определяющая его сложную и нелинейную динамику и одновременно свидетельствующая о тенденциях внутри этого ландшафта.

История истории науки – это цепочка умножений. Она началась как, по сути, апологетический проект по сбору, во-первых, исторических фактов в поддержку представления о единой, западной и современной, или модерной, науке, противопоставленной своим неудачным предшественникам и аналогам, и, во-вторых, исторических свидетельств ее неуклонного и неизбежного прогресса. С одной стороны, этот проект подкреплялся союзом с позитивистской философией науки, стремившейся объяснить, что такое Наука и как работает научный метод. Роль историка науки в таком случае состояла в представлении исторических примеров, воплощавших в себе эти сущности. С другой – наука мыслилась как особый тип ментальности, сформировавший модерность, и потому попытка понять последнюю должна была сопровождаться обращением к истории науки. Однако достаточно скоро после своей институционализации, уже с работ Томаса Куна, история науки (и вместе с ней различные проекты социального исследования науки) приходит к радикальному утверждению временной и пространственной множественности наук, одновременно осуществляя подрыв философских метатеорий и метанарративов о Науке.

Вероятно, первым мощным множителем образа науки стал язык, обнаружившийся в качестве фундаментальной инстанции в самом сердце работы ученых и разбивший западную модерную науку на парадигмы, в основе которых лежали теоретические конструкции. Несоизмеримость и непереводимость теорий задавала края этих «континентов» и неустранимость дистанции между ними. Образцы такого умножения – парадигматический подход[1] Томаса Куна и методологический анархизм Пола Фейерабенда[2]. Дробление, сопровождавшееся расширением географии и хронологии исследований, усиливалось благодаря союзу языка с историзмом, специфическая версия которого была благословлена Куном. Л. Дастон характеризует этот процесс как превращение истории