Равные

Я стою на стене Рудника и обвожу взглядом пределы лагеря Блуждающих, разбитого с противоположной стороны силового поля. В предрассветное время он выглядит спокойным, как никогда. Импровизированные шатры и палатки из тёмных материй едва уловимо вздрагивают от налётов спокойного ветра, дрожат неровными огнями и сильно чадят смоляные факелы, бесконечно чёрное небо нависает над беспокойно дремлющими душами, надеющимися выиграть в лотерею удачи последний шанс на спасение. Вакцину успеют получить не все из них. Даже один процент от их общего количества её не получит. Они это знают. И всё равно не уходят. Потому что надежда никогда не стояла первой в списке чувств, способных умереть в человеческой душе в первую очередь.

Я медленно отвожу взгляд от лагеря обречённых и бросаю его на многие километры вперёд: одно из лучших качеств, приобретенных мной в форме Металла – это, пожалуй, острое зрение. Я могу рассмотреть крохотную птицу на краю горизонта и увидеть кажущуюся невидимой в кромешной темноте муху. Но гостей я всё ещё не вижу. Они должны прийти на этой неделе, и хотя эта неделя началась всего пять часов назад, я уже сгораю от желания этой встречи. Мы видимся один раз в полгода, редко случаются года, когда встречи происходят чаще… Я успеваю соскучиться, даже несмотря на то, что время для Металлов течёт иначе, чем для людей. Десятилетие нам кажется годом, год – месяцем, месяц – днём, день – часом. По ощущениям, я не видела Тринидад всего лишь неделю, по факту больше полугода, а по степени моего напряжения – словно целое десятилетие минуло с того момента, как мы в последний раз похлопали друг друга по плечам. Может наплевать на это всё? Дать Конану идею собраться и переехать к Титанам? Тристан с Тринидад ведь давно зазывают нас. Соблазняют красотами заброшенной природы территории бывшей Чехии и приятным соседством: и как только я до сих пор не поддалась такому заманчивому предложению? Сколько времени прошло с того дня, как я перешагнула порог Рудника? Ведение календаря и часов здесь является ответственной задачей, “хранитель времени” и “летописец” – одни из самых уважаемых людей в Руднике. И тем не менее, зная точные даты и точное текущее время, я порой начинаю путаться: Кей пришел в сознание в прошлом году или в прошлом десятилетии? Дочь Беорегарда и Теоны пропала без вести в прошлом десятилетии или в позапрошлом? Я зашла в этот город десять-двадцать-тридцать лет назад?..

Идёт пятьдесят второй год с Падения Старого Мира. Это значит, что я пришла в Рудник вместе с группой беженцев из Парадизара тридцать пять лет назад. С тех пор внешне я не состарилась ни на день. Как не состарился и Конан. А остальные… Остальных время не пощадило. Абракадабры и Сладкого больше нет. Абракадабра ушла давно: в возрасте сорока пяти лет погибла в стычке с Блуждающими в горах. Сладкого не стало в прошлом году: спокойно ушёл на пятьдесят пятом году жизни. У него осталась совершеннолетняя дочь, рождённая от Нэцкэ, с которой он разошелся за пять лет до своего ухода. Нэцкэ стала отшельницей, ушла жить в самый дальний угол Рудника, даже не помню, когда в последний раз видела её. Меньше чем через год после прихода в Рудник Вывод устроил официальную свадьбу с девушкой, которую спас из рабства Парадизара. Достаточно скоро они родили троих детей, недавно дождались рождения первого внука. Вывод уже третье десятилетие работает оружейником, а его жена всё ещё значится воспитателем в детском саду. Хорошая семья получилась. Мы не общаемся. Хотя бывает, что случайно пересекаемся в Руднике. Это оказалось сложно: мне с Конаном видеть своих ровесников разменявшими пятый десяток пожилыми людьми, стоящими на пороге неизбежной старости, а им видеть нас двадцатилетними, навсегда застрявшими на восходе молодости.