АОРИСТ
Вся Тем быша,
и без Него ничтоже бысть,
еже бысть. (Ин 1, 3).
Честно сказать, я не помню, чтобы меня в детском возрасте волновали вопросы о моих предках. Я, как всякий социальный ребёнок, знал имена своих родителей, но меня никогда не интересовало, сколько у них прошло дней рождений и когда они по календарю, не говоря уже о других сведениях. Зачем, скажите мне, забивать свою память ненужной информацией о ненужных людях? Моими родителями, притом всеми сразу, включая директора, были сотрудники нашего социального интерната. Вот о них я знал всё!
Мы – воспитанники социалистического строя, были, конечно, равны! В правах равны и в обязанностях. Но если ты с первых месяцев жизни в младшей подгруппе, определяешься в направлении выбранной цели, то – со всей строгостью диалектической необходимости – стараешься расположить к себе тех взрослых, которые помогут тебе в продвижении к цели. Становишься для них значимым ребёнком.
Поэтому в день рождения каждого из них ждал мой, сделанный своими руками подарок, притом обязательно с учётом личных пристрастий!
Это гражданских детей, с которыми мы практически не общались, волновали их биологические родственники, близкие и не очень. А нам на своих было плевать! Вот мои, например – инженеры-техники. Тоже, кстати, «социальники». Пока учились в институте – родили меня. А выпустились – жить на ту зарплату, что платят на Земле?! Так до старости из кабалы не выбраться. Собрались на вахту лететь на «Плутон-2». Завербовались, прошли адаптацию к анабиозу – меня, трёхлетнего, в социалку, а сами в заморозку. Транспортник летит по эконом-трассе, с минимальными затратами на ускорение и торможение, с тремя, примерно, космическими. Девять с половиной туда, там от семи до восьми с половиной, пока не отработают для Федерации затраты на свой социальный пакет – вахта, это включая два цикла адаптации, девять с половиной назад, ну и здесь примерно три месяца в реабилитации, – итого двадцать два с половиной, или чуть побольше, года. Им по двадцать четыре с половиной было на момент старта. Прибавляем ну, пусть восемь с половиной – тридцать три на момент возвращения. А тут я их, такой, встречаю! Тридцатидвухлетний! Здравствуйте, любимые родители! Как вам спалось, говорю? Я вам, брошенный, от тоски под одеялом руку прокусивший, чтоб соседи по комнате не услышали, воющий, не снился?! Во сне сладком, забытьи анабиозном?
Я тогда под одеялом себе пообещал сквозь слёзы, что к тому моменту, когда они вернутся, я уже улечу. Неважно куда и неважно как, – важно, чтобы к тому моменту, когда им будет под шестьдесят – мне бы было примерно тридцать.
Месть сладка. Цель обозначена. Нужно попасть на тот социальный лифт, который к выпуску во взрослую жизнь отправит меня в космос. Никаких пилотов, никаких штурманов и радистов – они проживают свою жизнь в полёте. Стать специалистом по планетарной геодобыче – вот моя цель!
Конечно, есть в космосе ещё профессии и для заработка подходящие, и для души. Но в обслугу идти, как мои родители? Обслуживающий персонал – он, что в содружестве корпораций, что в социалистическом лагере – ограниченный в правах слуга. И прославиться может только героически, ценой своей жизни спасая от смерти объект, подлежащий сервису! В штурм-группы и полицию – та же история! А вот получить диплом гео-разведчика, да чтоб по контракту между нашей страной и какой-нибудь страной-корпорацией, вроде Де Бирс, – то и зарплата в валюте, и премия от нового месторождения! Хоть в Африке, хоть в поясе астероидов.
