Палата № 6 - Антон Чехов

Палата № 6

Страниц

350

Год

2024

Вопрос о значении идеологии в творчестве Антона Чехова обсуждается уже не первый год. Многие критики выражали сомнения, утверждая: «Какой он, мыслитель? Просто талантливый писатель и не более». Однако в этом парадоксе кроется интересный момент: Чехов, несмотря на свою позицию, затрагивает практически все известные идеи и концепции, популярные среди интеллигенции его времени.

Например, в «Рассказе неизвестного человека» он обсуждает поздненародническую концепцию терроризма. В «Доме с мезонином» он знакомит читателя с теорией «малых дел», которая акцентирует внимание на значимости небольших поступков в повседневной жизни. В своей автобиографической повести «Моя жизнь» Чехов пересказывает близкое к идеям Толстого стремление к простоте и трудоздоровью.

Кроме того, в «Черном монахе» мы встречаем образ исключительной личности, вознесенной над толпой, которая находит свою цель в служении обществу. В «Огнях» он поднимает тему пессимизма и «мировой скорби», тогда как в «Палате № 6» предлагает анализ скептического взгляда на жизнь. В «Скучной истории» Чехов делится своим видением мирного «сциентизма», тогда как в «Дуэли» рассматривает агрессивный социал-дарвинизм.

Тем не менее, Чехов не дает четкого ответа на вопрос о ценности той или иной идеологической системы. Для него важно понять, что ни одна из них не может служить универсальным жизненным ориентиром или абсолютной «нормой», на которую мог бы полагаться каждый человек в своем духовном поиске. В конечном итоге, жизнь намного сложнее и мудрее всех концепций, пытающихся её объяснить.

В результате, Чехов со своим уникальным стилем и глубокими размышлениями продолжает вдохновлять читателей и исследователей, предлагая богатую почву для анализа и обсуждения.

Читать бесплатно онлайн Палата № 6 - Антон Чехов

© И. Н. Сухих, составление, предисловие, 2010, 2024

© А. Д. Степанов, комментарии, 2010, 2024

© Оформление. ООО «Издательская Группа „Азбука-Аттикус“», 2024

Издательство Азбука

* * *

Рассказы из жизни моих друзей

Идеологические повести

Черт бы побрал философию великих мира сего! Все великие мудрецы деспотичны, как генералы, и невежливы и неделикатны, как генералы, потому что уверены в безнаказанности.

А. Чехов – А. Суворину, 8 сентября 1891 г.

Если хочешь стать оптимистом и понять жизнь, то перестань верить тому, что говорят и пишут, а наблюдай сам и вникай.

А. Чехов. Записные книжки

Две философии: мыслитель или не мыслитель?

Спор о роли мысли, идеологии в чеховских произведениях и, соответственно, о способности к философской мысли их автора начался давно. Разменной монетой современной Чехову критики было убеждение в том, что никакого мировоззрения, никакой «общей идеи» у Чехова нет. Слова героя «Скучной истории», отождествляя его с самим Чеховым, десятки раз повторили многие – народники-либералы и консерваторы, «властитель дум» Н. К. Михайловский и безвестные газетные рецензенты.

Сразу после смерти писателя С. Н. Булгаков, уже преодолевший путь от марксизма к православию, прочел лекцию и опубликовал статью «Чехов как мыслитель»[1]. И мгновенно получил обескураживающий ответ: «Если бы я был на месте г-на Булгакова и писал бы статью на тему „Чехов как мыслитель“, я бы ограничился пятью словами: Чехов совершенно не был мыслителем»[2].

Логику таких оценок-приговоров Чехов с насмешкой продемонстрировал в «Учителе словесности». «Какой же Пушкин психолог? – рассуждает „умная и образованная“ Варя, которая никак не может выйти замуж. – Ну, Щедрин или, положим, Достоевский – другое дело, а Пушкин великий поэт, и больше ничего… Психологом называется тот, кто описывает изгибы человеческой души, а это прекрасные стихи, и больше ничего» (8, 314–315)[3].

«Ну какой же Чехов мыслитель? – серьезно повторяли многие критики, – талантливый (или не очень, в зависимости от убеждений и высоты мировоззрения самого критика) писатель, и больше ничего». Еще в 1920-е гг. школьникам рекомендовали писать сочинения на тему: «Почему к Толстому приложимо имя учителя жизни, а к Чехову не приложимо?»

Но при жизни писателя и, особенно, после его смерти постепенно набирало силу другое представление о Чехове: мир писателя вовсе не «случайностен», его взгляд на действительность не эмпиричен – за мозаикой повестей и коротких рассказов, многообразием героев стоит большая и глубокая мысль о мире, общая идея особого свойства, однако вполне сопоставимая с идеями Толстого, Достоевского, всей большой русской литературы.

Впервые, пожалуй, об этом четко сказал Горький в понравившейся Чехову статье о повести «В овраге»: «Его упрекали в отсутствии миросозерцания. Нелепый упрек! Миросозерцание в широком смысле слова есть нечто необходимо свойственное человеку, потому что оно есть личное представление человека о мире и о своей роли в нем… У Чехова есть нечто большее, чем миросозерцание, – он овладел своим представлением о жизни и таким образом стал выше ее. Он освещает ее скуку, ее нелепости, ее стремления, весь ее хаос с высшей точки зрения»[4].

Чуть раньше Горький написал самому Чехову о «Дяде Ване»: «Другие драмы не отвлекают человека от реальностей до философских обобщений – Ваши делают это»