– Да пойми ты, никак нельзя сегодня на гору идти. Погода портится, да и по одному туда не ходят. Подожди, как распогодится, да ещё туристы подойдут, тогда и пойдём – проводник, крепкий мужичок лет тридцати, в небрежно накинутой дублёнке на голые плечи, уважительно, но без подобострастия уговаривал странного путника остаться.
Проковыляв к стоявшему возле жарко натопленной печи столу, с явным облегчением уселся на широкую лавку, выпиленную из цельного ствола дерева. Проводник Паша, повидавший на своём веку много разного люда, тем не менее, был не на шутку встревожен. Этот гость нисколько не напоминал ему всех этих праздных туристов и прочих любопытных, которых заносило на гору Пидан, овеянной множеством жутких тайн и мистических слухов. Странный путник не был похож на жителей близлежащих городов, Уссурийска, Владивостока или Находки. Не был он похож и на мистиков, кочующих по загадочным местам Дальнего Востока, Алтая или Урала. Больше всего он напоминал Паше былинного богатыря Евпатия Коловрата из старой советской сказки, которую Паша смотрел ещё в детстве. Вот только от этого человека веяло такой мощью, какой он не встречал ещё нигде и никогда в своей жизни. И природу которой Паше всё никак не удавалось понять.
В центре зимовья башней возвышался широкоплечий голубоглазый мужчина с кривым уродливым шрамом через всё лицо, один конец которого терялся в густой шевелюре светло-русых волос с проседью, а второй уходил глубоко в седую бороду. На вид ему было не больше сорока-сорока пяти лет, хотя небольшая, но густая борода и скрывала его истинный возраст. Цепкий внимательный взгляд выдавал в нём человека опытного и неглупого. Одет он был в добротный военный бушлат зимней расцветки, на ногах унты на каучуковой подошве в которые были заправлены тёплые ватные штаны с тем же рисунком грязного снега, что и бушлат.
– Так мне того и надо, Паша, погода в руку. Не нужны туристы. Мне одному идти нужно. Обязательно одному – приятно рокочущим басом, упрямо пригнув голову, продолжал гнуть своё странный человек.
– Да как ты не понимаешь? – Паша досадливо морщился – Это не инструкция какая-то, на неё я забил бы давно. Никто не возвращался, кто один шёл, понимаешь? И никто не знает, куда все они пропадают. Даже если от группы кто отстаёт – всё, считай, пропал человек. И оружие не спасает, теряются и охотники, и спецназовцы отставные и опера милицейские, кого здесь только не было.
– А старики что говорят?
– Ай – проводник раздосадовано махнул рукой, – эти всё твердят про попранные святыни, про языческие капища, про стража тропы…
– Стража тропы? Вот как? – человек едва заметно оживился – Что за тропа?
– Чего не знаю, того не знаю – проводник, скривившись, растирал колено, повреждённое на проклятой горе ещё в прошлом году – Стража, наши местные зулусы, или как их там зовут, запамятовал, называют «дух Амба», я по-нерусски не понимаю, что это значит.
– Амба, говоришь? Интересно. Слово-то, самое, что ни есть, русское, только старое очень. На древнем славянском языке это значит «Пожиратель». Насколько я помню, так называют тигра. А само слово «тигр» означает «страж священного Пути». Выходит, всё верно говорят твои «зулусы». И скорее всего именно он, тигр-людоед, виновен в пропажах людей. Тигр не охотится на группы, старается не попадаться на глаза и нападает только сзади из засады. Вроде, всё сходится.
