Империя Четырех Сторон

«– Я не могу быть священником, святой отец.

– Почему? Ты лучший студент, у тебя есть талант убеждать других.

– Этого недостаточно.

– Ты словно чего-то боишься. Но это исповедальня. Сейчас я не просто твой куратор, но и твой духовник. Разве боятся духовника?

– Я не вас боюсь, святой отец. Скорее себя.

– У меня такое впечатление, что я вытягиваю исповедь из тебя силой. Но я священник, а не комиссар полиции.

– У вас хорошее чувство юмора. Я всегда это отмечал на ваших лекциях.

– Я прожил достаточно много лет, чтобы понять, что в мире, кроме веры, слишком мало серьезных вещей.

– Но причина, по которой я не могу быть священником, также слишком серьезна.

– Давай сделаем так, как задумали наши предшественники. Эта кабинка устроена таким образом, чтобы не видеть лица исповедника и остаться наедине с собой. Собеседника как будто нет, есть только его вопросы. Итак, ты не можешь получить рукоположение и сан, так?

– Так.

– Почему? Ты сделал что-то страшное?

– Да.

– Украл?

– Нет.

– Лишил жизни человека?

– Нет. Хуже, гораздо хуже.

– Что может быть хуже?

– Всего вашего опыта не хватит, чтобы догадаться.

– Ты серийный убийца?

– Опять шутите. Нет, я скорее серийный каннибал. Ну, вот и признался.

– Серийный кто?!

– Каннибал. Я ел людей. Много раз.

– Когда это было?

– Последний раз на прошлых каникулах.

– Но зачем?!

– Чтобы сила врага стала моей. Таковы обычаи в моем селении.

– Похоже на дешевые книжки в мягких переплетах.

– Жизнь вообще похожа на дешевую литературу. Но признать это людям мешает врожденный снобизм.

– Ты ел человека? Ты, лучший студент семинарии, ел человека?! Неужели это правда?

– Это не все.

– Неужели это правда? Но ты раскаиваешься в том, что ты сделал это?

– Как бы я ни раскаивался, я должен поступить так, как требуют обычаи моих отцов.

– Не понимаю.

– Если вы расскажете кому-нибудь об этом, вас убьют. И, возможно, съедят».

Таинство исповеди было нарушено. Иначе откуда бы Норман узнал об этой истории.

«Неужели ты думаешь, что все это правда?» – спросил Вадим Нормана. Метис невозмутимо улыбнулся широким ртом:

«Не знаю. Но о священнике я больше ничего не слышал».

Он, что ли, так шутит?

Норман, несмотря на происхождение, исповедовал европейские ценности. Лицом он был похож на своего отца, а тот – на всех представителей племени кечуа: круглолицых, крупнозубых, кареглазых, с кожей цвета старинной мебели. Вадима странная история заинтересовала. Он медленно пил безалкогольное пиво, раздумывая над тем, что сказал профессору семинарии его студент.

Вот о чем размышлял Вадим. Людей едят по разным причинам. Например, от голода. Случаев каннибализма во время спонтанных или срежиссированных голодоморов было не счесть от Дарфура до Украины. Едят людей в тайге – это особая российская традиция времен ГУЛАГа. Двое заключенных, планируя сбежать из лагеря, уговаривали третьего, причем, выбирали человека посильнее и покрупнее. Этот третий, как тупой бык, тянул на себе провиант всей группы беглецов, а когда запасы кончались, большого и сильного пускали в расход и съедали. Так это и называлось – побег «с бычком». Следует понимать, что ни в первом, ни во втором случае участники трапезы не вкладывали в акт каннибализма ничего мистического. Они просто утоляли голод. «Интересно, сколько же в мире осталось неисследованных мест, где человека пожирают во имя высокой цели? Где съедению куска человеческой плоти придают священное значение?» – размышлял Вадим, при этом сомневаясь, что история, рассказанная Норманом, правдива. Вряд ли священник может нарушить таинство исповеди. Впрочем, как там сказал семинарист, главный герой рассказа Нормана?