Предисловие
Неоцифрованная поэзия
В наше время нужно обладать достаточно большой смелостью, чтобы предложить читателю книгу со своими стихами. Безвозвратно ушли, оставив после себя пожелтевшие и пахнущие библиотечной пылью страницы, как золотой, так и серебряный век русской поэзии, а спор между физиками и лириками вылился, наконец, в такой вот оксюморон – оцифрованную поэзию.
Мелодия стиха, облачённая в цифру, может, и исполняется по нотам, но звучит также дёшево, как запрограммированный на всю свадебную ночь синтезатор. А у бумажной книги, кажется, ещё остался шанс прокрасться к тем тайникам человеческой души, к которым взломщики из мира html вряд ли когда-нибудь смогут получить коды доступа.
Я немного завидую человеку, который держит сейчас в руках живую и осязаемую книгу Александра Быстрюкова, потому что я пишу этот отзыв, читая его стихи на экране компьютера, и подозреваю, что лишаю себя реального понимания замысла поэта. Тем проще будет моя задача в этом предисловии, и тем меньше я смогу воздействовать на читателя своими, скорее всего, ошибочными суждениями.
«Это не мои приключения, это не моя жизнь! Она приглажена, причесана, напудрена и кастрирована!» – так григорегоренский барон Мюнхаузен отозвался о биографической книге, написанной к его юбилейной кончине. Первая часть «Непричесанные чувства» из сборника Александра Быстрюкова – это как раз и есть настоящая некастрированная жизнь: без пудры, лицемерной поэтической бравады и ханжеской слюны.
И память о тебе – лишь пустота,
Да, триппер был бы лучшею наградой:
Среди всего взлелеянного сада
Твоя никчёмной оказалась красота
Для одуревшего от кислых яблок гада.
Чем ещё примечательна эта часть, кроме того, что она первая? Поэты традиционно главным объектом своих стихов делают некую возлюбленную. Александр Быстрюков вроде как тоже представляет читателю свою «возлюбленную» – она то прекрасна, то безобразна, да к тому же еще и ненастоящая («Кто, как не я, готов предвосхититься, тобой, придуманной, в ненаступившем мире?»). И что-то подсказывает мне, что Александр просто прикрывается мифической возлюбленной, дабы успеть причесать свои «непричесанные чувства».
И истиной сермяжной тайно
Я наслаждаюсь, что нигде, ни в ком
Мне не найти её… И это славно!
В «Пятом сезоне года» ему, похоже, и вправду удаётся несколько упорядочить свои чувства, определить им место и главное – время года.
Как легко и покойно пьянеть – виноградные сгустки
Темноты в обезлюдевшем парке ждут с кем бы обняться.
До зимы настоящей остались мне две-три минутки:
Буду в сумерках липких смеяться, мечтать, растворяться.
Если Александр начинает разговор с читателем с лиризма, создавая к середине книги этакое минорное настроение («Поэт – не дворник, но дворы метёт, Ритмичным „шварк“ укачивая город, Сорит строфою, рифмами плюёт, Пока душой неискушенной молод»), то к финалу решает устроить своей музе показательную порку. И вот уже перед нами жёсткая политическая поэзия, перемежающаяся с извечными вопросами бытия. Теперь автор не стесняется в выражениях, чтобы зачитать свой приговор как нынешней России, так и человечеству в целом.
