Недостаточно средств

– Мам, я вернулся домой, – парень бросил сумку под порог и прошел на кухню, где кто-то громко звенел посудой.

У раковины стояла женщина, согнувшаяся над картошкой, которую еще предстояло почистить. Кран кашлял и изредка прыскал холодной водой на морщинистые руки, не подавая нормальный напор, чтобы совсем уж не избаловать. Капли воды брызгали на поржавевшую раковину и застывали там, не решаясь спускаться вниз к десяти грязным картофелинам. Парень подошел со спины к матери и довольно помахал несколькими денежными купюрами перед лицом.

– Сегодня аванс получил!

– Слав, не мельтеши перед лицом, намочим же. Подай-ка кастрюлю.

Слава подхватил в руки желтую кастрюлю, изрисованную красными маками и листьями. На крышке у кастрюли была всажена пробка из-под шампанского. Слава не помнил, откуда на кастрюле появилась эта пробка, ведь мама никогда не пила спиртного, а он с самого рождения видел эту пробку и иногда пытался ее отковырять, за что получал по рукам. Снизу кастрюля уже потемнела из-за частого использования и теперь не оттиралась даже самой жесткой губкой. Но если в ней можно было что-то сварить, то значит, это не такая уж и старая кастрюля. Он поставил кастрюлю на кухонную тумбу, покрытую желтым слоем копоти и жирового налета. Этот налет уже намертво вросся в тумбу и стал органичным дополнением всей этой небольшой кухни с двумя газовыми плитами, стиральными машинками, которые гремели так громко, будто бы взлетал вертолет, грязными тумбами с отвалившейся дверцей и ржавой раковиной, куда плевался кран.

– Тебе помощь нужна или я свободен, как птица в полете? – Слава сел за небольшой стол с клеенкой и уперся подбородком в ладони.

– Свободен, свободен. А ты куда собрался?

– Не знаю. Погода хорошая, хотел прогуляться. А потом, как обычно, с Федотом во дворе посидим, обсудим суровые будни.

– Тебе с твоим Федотом пора бы уже нормальную квартиру снять и уехать из этого барака.

– Маменька, ну что за «барак»? Не жирно живем, но вполне себе терпимо. И я говорил тебе, что одну тебя здесь не оставлю. Так мы с тобой живем на мою зарплату и твою пенсию мало-мальски, а так поодиночке вообще загнемся. Вот накоплю тебе на достойную жизнь, тогда и своей займусь.

– Брось, а! Как будто мне много надо. Плашка супа и кусок хлеба. А у тебя вся жизнь впереди, надо как-то устраиваться.

– Тебя устроим, меня устроим. Все всем устроим. – Слава поднялся из-за стола и поцеловал маму в макушку. – Буду не поздно.

Слава ушел, а мама ему вслед лишь вздохнула. Они вдвоем и правда неплохо выживали в коммуналке с самого детства Славы. Вот только маму смущала перспектива держать сына при себе за пазухой до самой смерти. Ему бы самому уже устроиться в жизни, жену найти, семью завести и сбежать, в конце концов, из их чертового района, куда ночью одной и выйти страшно. Но Слава не хотел покидать родительский дом, как все нормальные дети, когда им исполняется восемнадцать. Когда он еще был подростком и устроился на свою первую работу, то постоянно говорил маме, что если уезжать, то только вдвоем. Они с самого рождения Славы были только вдвоем, а значит, и теперь должны переехать в нормальное место только вдвоем. И как бы мама ни пыталась переубедить Славу в абсурдности такого выбора, он все равно стоял на своем. Она уже готова была насильно выпроводить его из дома, лишь бы не тянуть его балластом на дно все сильнее. Но в какой-то степени Слава был прав. Ей на одну пенсию не прожить, а ему на зарплату не снять даже комнаты в более благополучном районе. Ну и ладно. Ему всего двадцать два. К тридцати-то точно съедет.