Безымянному

(итал. staccato «отрывисто»)

Помню, когда я была совсем ребенком, матушка пела мне колыбельные. Я долгое время не понимала, почему она так часто поет. Когда мыла посуду, когда возвращалась с магазина, когда мы гуляли по каменистому пляжу. Если матушка пела мне сказочные колыбельные перед сном, меня это раздражало. Если она мычала про себя выдуманную мелодию, мне хотелось заткнуть уши и закричать. В те детские годы я многого не понимала. Сколько бы матушка ни пела нам сказки и не пыталась рассказать обо всем, мы, как и подобает беззаботным детям, лишь суетились и сбегали по утрам к морю. Я долгое время не понимала, почему она поет. А сейчас я сама пою. Ведь только так нам велено заглушать все то, о чем кричит голова. Вся моя семья вынуждена петь, чтобы хотя бы на секунду прекратить этот бесконечный кошмар. Так было велено нашим Создателем, и именно он поставил нас перед выбором. Выбирай, моя маленькая птичка, либо ты поешь на радость людям, либо обращаешься к истокам и предстаешь в своем истинном обличии. Как бы парадоксально это не звучало, но там запрещено обличать свою сущность перед другими людьми. Вся моя суть и те испытания, на которые мы обречены, мне стояли поперек горла. И без того хотелось рвать и метать от обиды, но бабушка всегда нарекала, что такова наша судьба. Вся наша судьба – знать о чужих секретах, о будущем, но молчать, иначе нас сожжет Солнце. Каждая Птица Гамаюн обречена страдать от собственного знания и мычать себе под нос мелодию, чтобы хоть немного заглушить вой чужих голосов.

Городской шум мешает моему мимолетному сну в такси от аэропорта до гостиницы. Мне, привыкшей к жизни в небольшом поселке у Западной бухты, совершенно чужды звуки сумасшедшего транспорта и крики рекламы с красочных билбордов. Облокотившись на дверь такси, я кладу подбородок на тыльную сторону ладони и вздыхаю. Если матушка выбрала тихую жизнь ближе к морю, напевая себе под нос сказочные песенки, то я желала, чтобы о моей боли услышали все, кто умел слышать. Я мечтала, что за заученной мелодией они почувствуют мой крик о помощи и помогут. Я выбралась из Западной бухты. Я гастролирую по стране вокалисткой в составе небольшой труппы актеров. Теперь песни в моем исполнении слушают не в одном городе, и простые люди могут узнать то, что я хочу ими донести. Хоть один, но должен услышать. Прикрываю глаза и откидываюсь на спинку сидения. Следующие три дня мы выступаем в Новосибирском оперном театре, а я исполняю песни Анны Герман для тех, кто помнит об ее творчестве. Такси останавливается у гостиницы «River Park» и я шумно выдыхаю, радуясь свежему воздуху и мимолетной тишине. До первого выступления несколько часов, и мне отведено лишь принять душ и закинуть вещи в номер перед тем, как отправиться на новом такси в театр.

Забавная история – популярность. Пять лет я разъезжала по своему региону и выступала в кабаках и домах культуры. Пять лет – и лишь сухие аплодисменты, брошенные, словно подачка. Одно видео в интернет, и вот я уже год – долгожданный голос во многих городах. Одно видео – и я живу в хорошей гостинице, и за мной присылают транспорт. Моему счастью не было бы предела, если бы моя горячо любимая матушка не причитала перед моим отлетом. Ее горячие руки цеплялись за мои плечи, черные глаза смотрели в самую душу, а губы шептали: «Гала, помни о том, кто ты. Не забывайся и не теряй голову. Скоро тебя потянет домой, к морю. Помни об этом. И знай, что лишь здесь твой дом». Я забвенно кивала ей, напоминая себе о том, что матушка любит добавлять драмы туда, где драмы нет. Разобьет сестрица коленку, так она слезы льет над ней, поднимется буря, что поломает вишни, так она молится Создателю в прощении за грехи. Матушка любит драму, но я выбрала оперу.