Прощайте, ископаемые!

© Dominic Boyer, text, 2023

© University of Minnesota Press, 2023

© Н. Проценко, перевод с английского, 2025

© Academic Studies Press, 2025

© Оформление и макет. ООО «Библиороссика», 2025

Окаменелые останки живут в глубинах моей памяти. Условия существования нашей семьи в Чикаго 1970–1980-х годов, во времена моего детства, можно, так уж и быть, назвать «городской средой». Даже двор позади нашего дома на шесть квартир был залит бетоном. Денег на дальние поездки в отпуск всей семьей не было, так что местом для вылазок на природу время от времени становился соседний штат Индиана: почти каждое лето мы отправлялись на отдых в национальный парк «Индиана Дюнс». Прекрасно помню, как наш древний маленький зеленый «Датсун» ехал по трассе Чикаго – Скайуэй: окна машины были открыты из-за жары, но затем быстро закрывались, когда мы добирались до мест, где от сталеплавильных фабрик и лакокрасочных заводов шел едкий дым, а огромная мусорная свалка, которая каждый год становилась все выше, издавала тошнотворную вонь.

Когда мы наконец добирались до города Гэри, воздух становился чище, а вокруг шоссе вдоль озера Мичиган появлялся лес, где росли дубы, гикори и трехгранные тополя. Почва была присыпана песком, и время от времени наш взгляд улавливал за рядами деревьев соблазнительные проблески голубой воды, искрящейся на солнце. Моей первой любовью, собственно, и были дюны – изумительные произведения, созданные совместным трудом мощных северных ветров, роскошной береговой линии и непритязательной прибрежной растительности с ее крепкими стеблями и запутанными корнями; этот травяной покров берет в плен носящийся в воздухе песок и придает ему форму гигантских холмов и гребней. Чтобы взобраться на верхушку дюны, требовались серьезные усилия, в особенности для ребенка, выросшего на Среднем Западе с его низенькой застройкой. Но помню, что не было для меня большего подвига, чем залезть на дюну, и более волнительного момента, чем стремглав с нее спуститься. Каждый следующий шаг давал ощущение полета, пока под действием силы земного притяжения мои ноги не утопали в головокружительном песчаном склоне.

Плавал я робко, так что все время оставался у кромки воды, пока мои сестры резвились, где поглубже. В поисках чудес я охотился за камешками и ракушками. Время от времени это пристальное внимание давало результат – я находил какие-нибудь окаменелые останки, подарок из эпохи силура 400 миллионов лет назад, когда на месте нынешнего озера Мичиган было мелкое соленое море, кишащее брахиоподами, головоногими моллюсками и кораллами. Много позже я узнал, что в этом была и заслуга ледников. Именно они во время последнего ледникового периода отдраили местный ландшафт, подняв на поверхность окаменелые силурийские отложения.

Искать окаменелые останки в волне прибоя – рискованная игра, наглядный пример ситуации, когда вы должны находиться в нужное время в нужном месте. Когда волна отступает, у вас есть каких-то несколько секунд, чтобы обнаружить след древней истории планеты и установить с ним контакт, пока вода не вернется обратно, клубясь пеной и преломляя солнечные лучи. Дразнящие нечеткие очертания возникают и исчезают – и, быть может, никогда больше не появятся. Находка окаменелых останков всегда казалась мне скорее благословением мироздания, нежели подобающей наградой за упорный труд. Помню, как, бродя нагнувшись по полосе прибоя, я натыкался на свои любимые окаменелые кораллы, изредка встречались мелкие раковины брахиопод, еще реже – отпечатки колоний таких особей, как веерные кораллы. Попадались и примечательные камни, на которых при контакте с водой проявлялись невидимые линии строматолитовых полос – правда, тогда я еще не понимал их природу. Трансформация этих камней в воде была таинственной и волшебной: лишь позже я узнал, что эти строматолиты когда-то представляли собой констелляции фотосинтезирующих цианобактерий – источника всей органической жизни на нашей планете, а заодно и самых древних из всех окаменелых останков. Вместе с