Невидимые

Город просыпался неохотно. Серое ноябрьское утро наливалось свинцовой тяжестью, будто небо вот‑вот рухнет на крыши многоэтажек. В шесть ноль‑две зажглись фонари на проспекте – тусклые жёлтые пятна в промозглом тумане. В шесть ноль‑семь заскрипели створки первых киосков. В шесть десять по пустым тротуарам зашагали первые тени – те, кто делает город живым до того, как проснутся его хозяева.

Метро глотало людей жадно. На эскалаторе – плотная масса тел в тёмных куртках, капюшонах, шарфах. Лица размыты, взгляды опущены в телефоны или просто в пустоту. Но если присмотреться…

Вот рука в потрёпанной перчатке с обрезанными пальцами цепляется за поручень. На тыльной стороне – шрам, похожий на молнию. Это Раиса. Она стоит так, чтобы видеть табло: до её станции ещё семь остановок. В сумке – термос с чаем и бутерброд, завёрнутый в фольгу. Каждый день одно и то же, но она всё равно проверяет содержимое сумки трижды перед выходом. Привычка.

Рядом – парень в форменной жилетке кофейной сети. Артём. Он зевает, прикрывая рот ладонью, и машинально считает ступеньки эскалатора. 108 – сегодня, вчера было 107. Ему кажется, что эскалатор то укорачивается, то удлиняется, как дыхание спящего гиганта. В кармане – блокнот с набросками платьев. Он листает его на перегоне между станциями, пока никто не видит.

А вот женщина в светло‑голубом медицинском костюме. Лена. Она не зевает – у неё уже нет сил даже на это. В ушах ещё звучит ночной вызов: «Скорая, у нас инфаркт». В руке – пластиковый стакан с остывшим кофе. Она думает о сыне, который снова просил новую игрушку. «Потом», – сказала она. «Потом» – это когда?

Они не знакомы. Они даже не смотрят друг на друга. Для них эти утренние минуты – время внутреннего молчания, когда можно на секунду перестать быть «обслуживающим персоналом» и просто существовать.

**

На перроне пахнет мокрым бетоном и жареной рыбой из ларька у выхода. Люди текут к вагонам, как вода в желобе. Раиса успевает заметить: у девушки впереди порвался рюкзак, из него сыплются тетради. Никто не останавливается. Раиса хочет помочь, но толпа толкает её вперёд, и вот уже двери закрываются, а девушка остаётся на платформе, растерянно глядя на разбросанные листы.

– Не ваше дело, – бормочет она себе под нос, садясь на свободное место. Это не злость – это броня. Если принимать чужую боль близко, не останется сил на свою работу.

Артём стоит у дверей, прижав к груди сумку с блокнотом. В вагоне – душно, кто‑то чихает, кто‑то ворчит на давку. Он смотрит в окно, где мелькают туннели, и представляет, что это подиум, а он – дизайнер, показывающий коллекцию «Утро мегаполиса»: серые тона, геометрические линии, капли конденсата как бисер.

Лена стоит у табло с расписанием. Её мысли – как обрывки радиоэфира:

«…укол сделать…

…мама, я хочу динозавра…

…давление 200 на 110…

…опять опоздала на смену…»

Она закрывает глаза. Если сейчас не собраться, следующий вызов может стать последним для кого‑то. Или для неё.

**

Выходы из метро выплевывают людей на морозный воздух. Каждый идёт своей дорогой.

Раиса шагает к жилому комплексу «Зелёные холмы». Её маршрут – как карта невидимой войны: здесь – куча листьев, которую не убрали вчера, там – ледяная корка у подъезда. Она достаёт лопату, надевает толстые перчатки. Первый взмах – и хруст льда звучит как выстрел.