Заметки пассажира. 24 вагона с комментариями и рисунками автора

Однажды Александр Кабаков предложил мне писать в создаваемый тогда журнал «саквояж», которым он будет руководить. Это случилось в Италии в совместной литературно-художественной поездке. Тянулись тягостные минуты ожидания автобуса. Все последние байки и анекдоты были уже рассказаны, курильщики курили, некурящие дышали их дымом. Время от времени все замолкали. Тут-то он и сделал мне свое предложение. Мне показалось, что Александр Абрамович оговорился. Наверно, он хотел сказать «рисовать», но, так как вокруг стояли одни писатели, а художником был только я, сказал «писать». Чистый Фрейд.

Я решил, что, будучи человеком болезненно порядочным, кабаков не стал исправлять свою оговорку. «Будь что будет», – подумал я – и в Москве написал первый текст. Кабаков позвонил и похвалил. Мне это было очень приятно. И вот я в течение двух лет ежемесячно вспоминал свои железнодорожные поездки – их запах, вкус, настроение, приключения – и перемены, которые эти поездки во мне совершали. Писал я эти тексты от руки черными чернилами. Той же ручкой, что рисую обычно свои картинки многие годы. Тексты эти я два года диктовал по телефону девушке Марине Подвигиной. С Мариной я никогда не встречался, но голос ее знаю хорошо. Она первый читатель – ее реакции были естественны и мне очень дороги.

Многие из моих знакомых читали эти истории в журнале «Саквояж СВ», когда куда-то ехали в поезде, и потом мне звонили и говорили: сделай книжку. Мол, в текстах много смешного, грустного, теплого и точного. Я подумал, что глупо и самонадеянно спорить с людьми, чьим мнением я дорожу.

Я вернул в тексты кусочки, удаленные оттуда редактором из соображений экономии журнального места. Многое дописал. Нарисовал картинки, разумеется, той же ручкой, снабдив их комментариями. Я попросил Людмилу Великову, мою добрую знакомую, автора учебника по русскому языку, мое сочинение прочитать и исправить ошибки, что с тревожной радостью вернуло меня за школьную парту. А замечательного дизайнера Андрея Бондаренко я попросил превратить все это в книжку. Пассажир – а все мы в этой жизни пассажиры, – прочти ее и забудь… в поезде. Автор благодарит всех упомянутых в объяснительной записке и всех упомянутых в этой книжке попутчиков. Без них ее либо не было бы вовсе, либо она была бы совсем другой. Как, впрочем, и я сам.

На юг мы всегда ездили в плацкартном вагоне: мама, папа и я. Слово «отпуск» звучало как праздник. Плацкартный вагон – это было его, отпуска, начало, когда туда. И его конец, когда обратно. Все за одним столом, и все едят и разговаривают. Это и есть праздник. Курица, вареные яйца, домашние котлеты, помидоры и огурцы. Впрочем, помидоры и огурцы – это на обратном пути.

– Где соль? Куда ты положил соль?

– Ты же сама укладывала продукты.

– Ах, ну да, вот же она…

И на столе появляется соль в пузырьке из-под лекарства или фанерном фиолетово-лиловом спичечном коробке с портретом писателя Горького.

– Ой, простите пожалуйста, можно у вас соль? А то мы свою забыли.

Ты лежишь на верхней полке и смотришь на накрытый стол. Натюрморт, вид сверху.

– Мам, дай овсяное печенье.

Грызешь его на верхней полке, смотришь в окно и слушаешь взрослые разговоры. Кто куда едет и кто где был раньше. Печенье крошится на подушку, и до первой воды крошки еще долго будут жить в волосах.