Кафе «Голодная чайка»

Маруся любила утренние смены. Она приходила в кафе самой первой, отворяла тяжелые деревянные двери и впускала в душный, вспотевший за ночь бар свежие румяные лучи. Ей нравилось снимать стулья с массивных дубовых столов и слушать их облегченные вздохи, заносить из мойки чистые до скрипа бокалы и блестящие вилки. А когда все подготовительные дела заканчивались, Маруся выходила на улицу, садилась на прохладную ступеньку и пила кофе. Она была восхитительно хороша, когда в ее волосах запутывалось солнце, а на нежной девичьей щеке проступал чуть заметный персиковый пушок.

Марусенька, доброе утро, ты опять раньше меня пришла, – мурчала хозяйка, гладила Марусю по теплой белокурой макушке и присаживалась рядом.

Маруся протягивала ей свою кружку, они сидели, плечом к плечу, по очереди отхлебыли кофе и подставляли лица еще пока ласковому солнцу.

Хозяйку звали Зоя Михайловна, она заправляла кафе уже больше 15 лет и вряд ли собиралась на покой лет еще эдак сто. Пепельно-серые то ли от табачного дыма, то ли от возраста кудри она подвязывала шелковым платком с летящими чайками на манер ободка. На худых жилистых руках было пять пестрых браслетов ровно по количеству бывших и ныне уже почивших мужей. Между большим и указательным пальцем была крошечная татуировка в виде звездочки в память о единственной дочери, ставшей ангелом еще во младенчестве.

– Ладно, Марусинда, хватит рассиживаться, пора за работу!

Маруся вставала, надевала передник цвета морской волны с вышитой чайкой, брала в руки меню и шла к стойке. Она могла с точностью до секунды предсказать, во сколько придут постоянные клиенты.

– Антон Сергеевич, как я рада вас видеть, – выходила Маруся навстречу пожилому мужчине в безупречной тройке, опирающемуся на резную трость с каменным набалдашником. – Мне кажется, или вы опять лет на пять помолодели?

Антон Сергеевич вежливо кланялся, улыбался, садился на свое любимое место под тенью липкой пряной вишни, пил кофе и ел пашот с зажаренным до хруста беконом. Ровно в полдень он закрывал газету, закуривал сигару, пахнущую ромом и  голыми кубинскими женщинами, и уходил, оставив на столе чуть влажноватую купюру.

Потом приходила Мелисса – ароматная, под стать своего душистого имени дама. Она ела яйцо в мешочек (“Ты уж, проследи, Марусенька, чтобы не переварили. Ровно 6 минут”) и запивала лимонной водой (“Очень полезно для кожи, да и вообще”). Потом доставала какое-то бесконечно воздушное кружевное вязание и, мурлыкая под ухо что старое, пыльное, увядающее, ловко орудовала тонкими крючковатыми пальцами.

Эти постоянные клиенты были несмываемыми буйками в бурлящем потоке проплывающих мимо и заскочивших на чашку кофе или ланч гостей. Антон Сергеевич и Мелисса так стабильно приходили в кафе “Голодная чайка”, что стали уже не просто частью интерьера, но скорее создавали тут уютную, по-домашнему небрежную атмосферу, которая заставляла хоть на пару минут, но задержаться сверх отведенного на обед времени.

Когда клиентов не было, Маруся часто сидела, опустив руки в прохладные струи маленького фонтанчика, и мечтала об Австралии. Она закрывала глаза и представляла, что сидит на берегу океана, и прохладные волны прибоя смывают песок с ее загорелых ног. Что было за пределами пляжа, Маруся не знала и намеренно не читала ничего об этой стране. Свою идеальную Австралии она увидела в рекламной листовке, которую кто-то забыл на лавочке в парке. Маруся жадно впилась в наполненную солнцем и солью картинку и пообещала, что однажды она сама окажется там.