Демон-хранитель

Возможно, есть люди, которые всех любят. И уверены в себе. У них обязательно вьются локоны, глаза какого- то необычного цвета, группа крови самая редкая, куча талантов, в них обязательно все влюбляются. А есть я. Синицына Марина. Среднестатистическая по внешности, интеллекту и комплексам. У меня уже в двадцать начинается целлюлит, хоть я и не толстая. У меня обычные глаза, посаженные слишком широко. Волосы любят сбиваться в колтуны после сна. Я рождена, чтобы ненавидеть себя и окружающих.

– Да заткнись уже, проклятая старуха, – цежу сквозь зубы.

– Черныш, кись- кись, – причина моего сгустка ненависти в пятидесятый раз за неделю ловит своего кота.

Это жабоподобная пенсионерка Жанна Михайловна. Каждый день она выходит на улицу в новом парике. Но все они, как один, непричёсаны. Сегодня сумасшедшая соседка бредёт в облике брюнетки с морковным губами. Заглядывает под покосившиеся лавочки и противно киськиськает. Меня передёргивает только от вида старухи. Мысленно желаю её Чернышу спрятаться получше. Но Жаба Михайловна находит его на дереве.

– Милочка, вы не могли бы его снять? – пенсионерка сразу же апеллирует ко мне.

– Я не умею лазать по деревьям, – давлю желание просто уйти, оставив соседку без внимания.

– Мааааууу, – почему- то кажется, что кот молит о пощаде.

Но только он не просит снять его. Зверёк будто просит отвадить от него противную нелюбимую хозяйку. Горе- кошатница смеривает меня колючим взглядом, однако никак не комментирует моё воспитание. Странно… Первое время Жаба Михайловна только и делала, что цеплялась ко мне и вздыхала, что мне бы воспитание получше. И за три года жизни в нашем доме старуха успела достать всех. Впрочем, мне не до безумной кошатницы. Я тороплюсь на похороны бабушки.

– Она под конец совсем сошла с ума, – горестно вздыхает тётя Тая.

Да, обычно о покойниках или ничего не говорят, или стараются вспомнить что- то хорошее. В семье же Синицыных принято ругаться всегда. И смерть никак не освобождает от обязанности быть облитой помоями осуждения родственничков.

– Всё звала какого- то Пифона, – продолжает жаловаться Таисия. – Я ей говорю: "Мама, успокойся, лежи спокойно". А она всё вскакивает. Карты ищет. Карты от сокровищ, наверное.

– Ну вот такая она была, – поддерживает моя мама сестру. – Тяжёлая. Всегда.

– Всё ж какая- никакая, а мать! – взвывает бабушка Оля. – Осиротели вы, милые мои!

Ольга Петровна – единственная светлая душа на нашем весёлом собрании. Просто соседка, искренне сопереживавшая моей бабуля. Дело в том, что Елизавета Васильевна была из того сорта людей, что вечно недовольны жизнью, здоровьем, правительством, но при этом живут лучше многих. Как можно ещё охарактеризовать старшего ревизора, берущего взятки? Вот видите… И я осуждаю бабулю. Мы, Синицыны, такие.

– Не важно уже ничего, – ворчит мама.

– Давайте лучше сразу завещание посмотрим, – оживляется тётя Варя.

– Тебе- то что? Разве что- то тебе причитается? – округляет глаза тётя Тая.

Её важный сын кивает, заставляя свой второй подбородок колыхаться, пристально смотрит на Варвару поверх очков.

– Чтобы потом снова не собираться, – тётя Варя находит отличный аргумент.

Всё благородное собрание тётушек с их дочками- сыночками суетливо встают из- за стола. Я с трудом преодолеваю желание сбежать, пока они заняты извлечением коробки с документами из антресолей и перелистыванием оных. Честно признаться, я не люблю всех людей, особенно, если они собрались гурьбой. И вот вся моя родня сделала этот запрещённый приём против моей психики.