Вкус медовой карамели

Глава 1. Отчий дом
Сквозь пальцы рук, развернутых ладонями к солнцу, струилось приятное тепло, покалывая кожу как будто остриями сотен тонких иголочек. Кайя довольно зажмурилась, запрокинув голову к небу и ощущая, как все тело впитывает в себя чистую, неразбавленную магию солнечного света, как та скользит вместе с кровью по жилам и невидимыми потоками выходит наружу через кончики пальцев, согревая и воздух, и землю, добираясь до холодного осеннего ветра высоко в небесах и разгоняя надвигающиеся на Заводье дождевые облака.
Нехорошо, конечно. Осени уже давно полагалось вступить в свои законные права, но Кайе хотелось еще хотя бы немножечко, на пару деньков, продлить лето. Она любила такие солнечные дни ранней осени, когда по утрам уже зябко, зато в полдень солнце по-летнему согревает теплом.
Взглянув украдкой по сторонам – никто ли не заметил ее проделок? – она подобрала юбки и живо принялась за дело, напевая при этом себе под нос. Одну за другой она дергала круглые головки брюквы, аккуратно отряхивала их от налипшей земли и складывала в ведро. Затем настал черед моркови: ее продолговатые оранжевые бока ярко выделялись на фоне темно-фиолетовой брюквы. Когда ведро наполнилось доверху, настал черед капусты и зеленой фасоли – они отправились в круглую плетеную корзинку. Сегодня за столом придется кормить целую ораву: семья у них и так немаленькая, а в гости еще и мачехин брат пожаловал вместе с женой и детьми.
Разогнувшись, Кайя отряхнула руки, подхватила тяжелые ведро и корзинку, развернулась к калитке – и от неожиданности едва не выронила только что собранный урожай.
– Чур тебя, напугал! – воскликнула она, притворно хмуря брови. – Давно тут стоишь? Почему не окликнул?
За плетеным забором, навалившись на него локтями и лукаво щуря глаза, стоял Штефан и улыбался во весь рот.
– Ага, давно. Хотел подольше тобой полюбоваться.
Кайя сконфуженно опустила ресницы, представив, каким именно видом любовался Штефан, пока она собирала овощи, повернувшись к нему задом. Бесстыжий, и все-то ему сходило с рук! И с языка. Умеет ведь сказать так, чтобы и смутить до крайности, и разволновать своим жгучим ореховым взглядом из-под спадающих на лоб темных кудрей, этими ямочками на румяных щеках, этой своей нагловатой улыбочкой на полных, выразительных губах…
– Нашел чем любоваться, – проворчала Кайя, проходя через калитку. – Зачем пришел-то?
– На гулянья тебя позвать. Сегодня на закате все наши собираются у реки, на игрища против слободских. В этот раз победа точно будет за нами! Пойдешь?
– Не знаю, – неуверенно отозвалась Кайя. – Сегодня у нас в доме гости, работы много. Мачеха, наверное, не отпустит.
Она ногой затворила калитку, чтобы вездесущие куры и гуси не проникли на неубранный еще огород, и направилась к дому, делая вид, что очень занята, но на самом деле не особенно торопясь.
Штефан быстро поравнялся с ней, тронул за плечо, побуждая остановиться, улыбнулся еще шире, сверкнув двумя рядами ровных зубов, и протянул сорванный где-то по дороге небольшой цветок подсолнуха.
– Это тебе.
Кайя растерянно повела плечами, взглядом указывая на занятые тяжестью руки. Штефан, спохватившись, виновато добавил:
– Ой, прости. Не подумал.
Шагнул к Кайе и, прежде чем она успела опомниться, сунул толстый стебель цветка ей за пояс, не преминув как будто невзначай пройтись жаркими ладонями по бедрам и талии. И быстро, мимоходом, коснуться губами кончика носа.